Лапы стучат о землю. Множество серых лап. Над призрачной мостовой льётся шершавый топот. Слабые звуки флейты манят к себе ребят, В сером сукне шинелей тонет озябший город.
Тихий мотив играет гаммельнский крысолов, В бледном вечернем небе власть обретает серость. Даже поэты пишут рифмы вместо стихов - Слабые звуки флейты могут и это делать.
Кто ты такой? Ответь мне, фюрер безликих масс, Голос ушедшего века, вестник чужих страданий. Нежно берёшь ты флейту, словно в последний раз. Мелко дрожит рука в такт твоему дыханью.
Снова встают стеною полчища серых тел, Будто бы в наказанье ты их ведёшь к причалу. Гамельнский крысолов, что ты сказать хотел? И отчего с надрывом флейта твоя звучала?
Музыка междометий льётся над мостовой, В слабых аккордах ветра – зеркало Холокоста. Бритых людских затылков вижу безликий строй. Но неужели правда, что позабыть так просто…
