Однажды шарманщик полено взял, рубанком провёл черту, Из дерева сына себе сваял, поверив в свою звезду. Старик понимал: на дворе февраль и вряд ли придёт весна, Но верил: способна осилить сталь, что дать не смогла жена.
Нетрудно представить: подвал, очаг, и даже сверчок в тоске, А старый шарманщик свою печаль строгает на верстаке. В унылой каморке живёт один, уже не один сезон. Соседи считают, что нелюдим, а он до сих пор влюблён.
Враждуют творчество и любовь, от века до наших дней. И первое сколько не славословь, вторая всегда главней. Нетрудно сухое полено взять и в дерево дух вложить, Любимую женщину удержать сложнее – и в этом жизнь.
Несложно безмолвно творить и ждать, оставив открытой дверь, А можно при жизни легендой стать, но есть ли в том смысл теперь? Антоним безжалостных горьких слов – свидетельство мастерства, Когда я кричу, что мертва любовь, оно говорит: "жива".
Любимая, слышишь, слова пусты! Ведь слово, по сути, ложь. Язык не способен произнести надежду, что ты придёшь. Язык не способен сказать тебе, что я без тебя бревно, Ведь в нашей с тобой непростой судьбе мне место отведено.
Рубанок возьми, по живому режь, уж лучше так, чем в огонь, Ведь если зияет под сердцем брешь, не будет играть гармонь. Я буду заложником тёмных углов, подвалов и волшебства. Когда для любви не хватает слов, нужны ли вообще слова?
