Дэн Шорин: Рабочий журнал практикующего психолога

– Доброе утро!

– Как тебя зовут?

– Очень приятно, я Кристофер Деррик, доктор психологии. Ты знаешь что это значит?

– Ты не хочешь отвечать на вопросы?

– Хорошо, тогда давай просто поговорим.

– Мне нравится помогать людям. Расскажи немного о себе. Где ты сейчас находишься?

– А какая специальность у доктора Яня?

– А где находится клиника, в которой ты лечишься?

– Когда-нибудь ты обязательно поднимешься на вершину.

– А где ты жила раньше?

– Расскажи мне о Москве.

– Расскажи мне, какие особенные места ты знаешь в Москве?

– Ты когда-нибудь была на Красной площади?

– Коммунисты?

– Я живу в Нью-Йорке, это Соединенные Штаты Америки. Ты слышала про такую страну?

– Как зовут твою маму?

– А папу?

– А раньше у тебя был папа?

– Хорошо, расскажи о своей маме.

– Да есть, она живёт в Оклахоме. Это такой штат в Америке.

– Америка большая красивая страна свободных людей. Война нас практически не затронула, у нас здесь очень хорошо, тепло, очень много электромобилей. Ты знаешь, что такое электромобиль?

– Электромобиль – это такая машина, в которой вместо бензобака аккумулятор и она движется от электричества. Ты бы хотела прокатиться на электромобиле?

– Ты помнишь, свой последний день в Москве.

– Ты помнишь какое это было число?

– Это было 13 мая.

– Ты не возражаешь, если мы продолжим завтра?

– Обязательно расскажу.

– До завтра.

Крис вышел из чата, быстро заполнил психологическую карту пациента и откинулся на спинку кресла. Собственно, и заполнять-то было нечего. Девочка как девочка, в недавнем прошлом перенесшая серьёзную травму. Физиологические последствия скорее всего более существенные, чем психологические. Китайцы просто так в клинике держать не станут. К сожалению, история болезни девочки недоступна, даже то, что китайская сторона согласилась на серию сеансов дистанционной диагностики было похоже на чудо.

За окном моросил мелкий дождь. Крис бросил взгляд на карманный дозиметр – показания были в пределах нормы – и надел лёгкий плащ.

Джоана ждала его у входа в ресторан, самый дорогой – японский. Увидев Криса, она радостно замахала руками. Крис приобнял девушку, та в ответ запечатлела на его щеке легкий поцелуй. Швейцар громила у входа принял верхнюю одежду, и передал гардеробщику. Индикатор на стойке сцинтиллятора остался темным – вечер определенно удался. Они ели рыбу, шутили, Джоана много рассказывала про свою работу – она работала программистом в восточно-американском филиале Magic Electronics. Деррик внимательно слушал, иногда вставляя дилетантские вопросы – он слабо разбирался в программировании.

Крису нравились умные девушки, к которым Джоана, несомненно, относилась. Они встречались уже полгода, и за эти полгода Крис умудрился не разочароваться в Джоане, что было для него достижением. Все предыдущие отношения Криса продолжались максимум пару месяцев, после чего он разочаровывался в своей избраннице.

– Расскажи о своей работе, – попросила Джоана, когда они ехали в гуглтакси из ресторана.

– Да там говорить не о чем, – вздохнул Крис. – Я консультирую детей с психологической травмой. Вот сейчас моя пациентка – русская девочка, которая жила до войны в Москве.

– Шутишь? – заинтересовалась девушка.

– Её эвакуировали в Китай, в одну из тибетских клиник.

– Дистанционка?

– Она самая. Извини, подробнее рассказать не могу – врачебная тайна.

– Понимаю.

Джоана жила в современном семнадцатиэтажном дома в Квинсе. Жильцы позаботились о самом продвинутом фейс-контроле: на входе стояли видеокамеры, оснащенные системой айгенфейсес. Когда Крис впервые приехал в гости к Джоане, умная система отказалась его впускать, не идентифицировав как жильца или гостя. Тогда Джоана моментально взломала систему, добавив базисную функцию его лица в ковариационную матрицу программы. Это было быстрее, чем проходить полную идентификацию, и теперь Крис мог приходить к девушке в любое время дня и ночи.

Разумеется, Джоана пригласила Криса зайти. Они пили вино, танцевали, признавались друг другу в любви. Домой Крис приехал только под утро. Принял душ, побрился, лёг вздремнуть. Торопиться было некуда, единственная консультация ожидалась вечером. Тибет находится на противоположной стороне земного шара, разница во времени составляет двенадцать часов.

– Доброе утро, Наташа.

– Я Кристофер Деррик, доктор психологии, помнишь, мы беседовали вчера?

– Обязательно расскажу. Ты как себя чувствуешь?

– У тебя часто болит голова?

– Иногда, когда много работаю. У вас уже взошло солнце?

– Доктор Янь имел в виду не ширину, а широту. У нас светлеет медленнее, чем на Тибете, но быстрее чем в Москве. Нью-Йорк южнее Москвы, но севернее Тибета. Чем севернее ты находишься, тем длиннее рассвет.

– Ты ходишь в школу?

– Помнишь на чём мы закончили разговор вчера?

– Ты рассказывала про то, что случилось в Москве . Ты сказала, что вы вышли из метро, и земля зашаталась.

– И что случилось после того как ты увидела этот огненный гриб?

– Ты знаешь, что такое самолёт?

– Перед тем, когда ты увидела огненный гриб, в небе не было никаких самолётов или ракет?

– А откуда тогда взялась поганка?

– Ты успела забежать в метро?

– Она называется эскалатор.

– Ты испугалась?

– А какое событие тебе больше всего запомнилось в тот день?

– Когда ты вспоминаешь последний день в Москве, что тебе чаще всего приходит на ум.

– Я обязательно расскажу тебе про неё завтра. Ты ведь поговоришь со мной завтра?

– Хорошо, ты попишешь со мной завтра?

Ветер дул с Атлантики. Тяжелые облака обложили небо, где-то вдалеке громыхали раскаты грома. Показания дозиметра недвусмысленно намекали: сиди сегодня дома, но Крис всё-таки решительно натянул прорезиненный плащ и направился к выходу. Он хотел видеть Джоану, слышать её голос, в этот хмурый непогожий вечер ему было особенно одиноко. Гуглтакси подъехало буквально через минуту – только живые люди не решались выходить на заработки в такую погоду, а роботу водителю несколько лишних микрозивертов не могли нанести никакого вреда. Крис назвал адрес Джоаны, и послушный механизм встал на маршрут. Крупные капли дождя падали на лобовое стекло, безжалостно разгоняемые скринвайпером. Крис размышлял о бренности бытия, о том, что на рубеже тысячелетий на смену холодной войне пришла концепция холодной любви, русская весна закономерно закончилась ядерной осенью. Это было вызовом для человечества – вызовом, который можно было преодолеть, только объединившись. Но ни по ту ни по эту сторону Атлантического океана не нашлось никого, кто проявил бы к этому интерес. По сути, никого не волновало, что происходит сейчас в Европе, в Сибири или в том же Китае. После того как число жертв русской весны перевалило за миллиард, американцы попытались отгородиться от остального мира, по принципу – если мы чего-то не знаем, этого не существует. Даже Интернет – и тот распался на несколько независимых сегмента. Только единичные межконтинентальные каналы позволяли осуществлять трансатлантическую связь. Крис вздохнул. Работа с русской девочкой, находящейся в китайском госпитале, была его персональным вкладом в дело трансатлантического сотрудничества, рукой помощи людям, оставшимся в восточном полушарии.

Такси остановилось у подъезда Джоаны. Крис прошёл фейс-контроль, поднялся на десятый этаж. Дверь Джоаны была приоткрыта, тонкая полоска света наискосок расчертила лестничную площадку. Из квартиры девушки доносились молодые голоса, громкая музыка, был слышен смех. Крис проскользнул внутрь. Вечеринка была в самом разгаре: на столе стояли пустые бутылки, комнату пропитал сладковатый запах марихуаны. Несколько пар танцевали посреди зала, кто-то уединился на балконе, из спальни доносилось повизгивание. Дверь балкона скрипнула, и в комнату нетрезвой походкой вошла Джоана. Она опиралась на чьё-то плечо и мило ворковала. Крис молча развернулся и вышел из квартиры. Гуглтакси стояло у подъезда, словно ожидая незадачливого пассажира. Крис назвал домашний адрес и выпал из реальности.

– Доброе утро, Наташа.

– Как у тебя дела?

– Мне кажется, он просто не знает. Врачи не всегда властны над жизнью и смертью. Только Бог знает, когда человеку суждено родиться и когда умереть.

– Я думаю, ты не умрёшь. Точнее, умрёшь, как умирают все люди, но очень нескоро. Сначала ты вырастешь, повзрослеешь, состаришься, у тебя будет много детей и внуков, в окружении которых ты однажды и умрёшь. Но это будет через много-много лет.

– Нью-Йорк самый красивый город в мире, здесь очень добрые люди, никто никому не причиняет боли и страдания. Здесь нет больных, обиженных, обманутых. Каждый, кто живёт в Нью-Йорке, счастлив.

Уголки глаз Криса намокли. Сейчас он впервые в жизни нарушил обещание, данное себе ещё во время учёбы – никогда не врать пациенту. Дверь за его спиной скрипнула – Крис не успел забрать у Джоаны ключи. Девушка зашла в кабинет, уселась на кушетку.

– Что тебе надо? – спросил Крис. – Я вчера всё видел.

– Всё видел, да ничего не понял, – ухмыльнулась Джоана. – Это была корпоративная вечеринка. Мы прощались с коллегами. Magic Electronics закрывается.

– Серьёзно? – Крис приподнял бровь?

– Человечеству больше не нужны высокие технологии, Крис. Мы обречены.

– Я сейчас консультирую девочку из России, я тебе про неё рассказывал. Так вот в ней одной веры в лучшее больше, чем во всей Америке вместе взятой.

– Какой же ты наивный, Кристофер, – вздохнула Джоана. – Можно я задам твоей девочке пару вопросов?

– Нельзя, – тут же ответил Крис. – Своими вопросами ты можешь навредить детской психике.

– Хорошо, давай я буду диктовать вопросы тебе, а ты их задашь своей пациентке – если сочтёшь неопасными для неё.

– Диктуй, – сказал Крис.

– Наташа, мне нужно протестировать тебя, задать некоторые вопросы. Они могут показаться странными, но ты не удивляйся, просто ответь как знаешь, хорошо?

– Как называется сок, который делают из помидоров?

– Сколько пальцев на руках у человека?

– Сколько дней в неделе?

– Кто такая дочь твоей мамы, но тебе не сестра?

– Что всё это значит? – Крис повернулся к Джоане.

– Как будто сам не понимаешь. Ты общаешься с ботом. Компьютерной программой, которая беспардонно манипулирует твоими эмоциями, реагируя на ключевые словосочетания и уводя беседу в сторону, когда её алгоритмов не хватает для понимания смысла твоих слов.

– Как такое возможно?

– Элементарно. Ещё в 2014 году программа «Евгений Густман» успешно прошла тест Тьюринга. То что ты видишь перед собой – всего лишь развитие алгоритма.

– Но она так красочно описывала ядерный взрыв в Москве, что у меня и мысли не было...

– Ты недостаточно хорошо представляешь себе ядерный потенциал русских. Когда в ответ на захват Крыма и развязывание войны на Донбассе войска Евросоюза дошли до Москвы, президент русских Путин поставил ультиматум: или ЕС отводит свои войска, или он взрывает свои ядерные боеприпасы прямо в подземных хранилищах. Европейцы решили, что это блеф. Путин выполнил своё обещание. В Москве не выжил никто. В течение недели от лучевой болезни вымерла половина Европы. Потом пришла очередь Китая, воздушные потоки – весьма предсказуемая вещь.. На сегодняшний день во всём восточном полушарии осталось не более десяти миллионов людей. В основном на островах и в Австралии. Где-то через неделю-другую уровень радиации в Америке сравняется с европейским. Мы умрём, а эта программа будет снова и снова спрашивать тебя про Америку. И черт подери, нам нечего ответить уже потому, что мы не смогли предотвратить всё это.

2015 год