Дэн Шорин: Зерно страха

Шарик от пинг-понга медленно плыл в невесомости, неуклонно сближаясь с дрейфующей в его сторону ракеткой. В том, что их траектории пересекутся, не оставалось сомнений ни у коренастого пилота Ляо, исподлобья глядевшего на стандартные атрибуты ничегонеделанья малых экипажей военного флота Синдиката, ни у его оппонента – субтильного астрофизика Дмитрия, который крутил в руках свою ракетку, пытаясь заблаговременно просчитать отскок. Однако люди предполагают, а судьба располагает. В последний момент шарик соскользнул в сторону и, благополучно разминувшись с ракеткой, продолжил свой вояж в зону пилота.

– Рэндом рулит, – сказал Дмитрий, слегка прищурившись.

Ляо несколько секунд глядел на ракетку, потом ужом проскользнул за пульт, разворачивая единственный радар.

– Чертовы антрийцы! – выругался он, наблюдая за маневрами вражеского линкора, гравитацией которого и было вызвано изменение траектории шарика. – Даже в пинг-понг поиграть не дают.

Разведывательный зонд Синдиката вот уже третий месяц в режиме невидимости наблюдал за действиями антрийского тяжелого корабля. Дмитрию и Ляо жутко везло – срок жизни подобного зонда обычно не превышал месяца. Потом вражеские радары засекали невидимку, и её экипаж в лучшем случае мгновенно погибал, поджаренный пульсовыми зенитными лазерами противника. Про худший случай не хотелось и думать – в Синдикате ходили жуткие истории о том, что враги делают с пленными. Однажды, ещё в учебке, инструктор показал фотографию плененного офицера Синдиката, отбитого при штурме антрийской базы. Это было покрытое густой шерстью существо с дикими глазами, даже отдаленно не походившее на человека. Генетики так и не смогли определить, какой дрянью его пичкали антрийцы. На следующий день инструктора отправили в действующий флот с формулировкой «за подрыв боевого духа будущих пилотов», а с курсантов взяли подписку о неразглашении, предварительно намекнув, что фотография – объект монтажа, потому что офицеры Синдиката в плен не сдаются.

– И чего им не висится на одном месте? – спросил Дмитрий, резко отшвырнув ракетку в дальний угол.

– Зачистку прикрывают, – ответил Ляо, пряча взгляд, словно мог что-то сделать. – Чертовы антрийцы!

Планета, около которой сейчас находились корабли, некогда принадлежала Синдикату. В ходе последних боёв гарнизон планеты был наголову разбит превосходящими силами Антрии, а не успевшее эвакуироваться гражданское население сейчас подвергалось тотальному уничтожению. Ежедневно отряды карателей спускались на поверхность планеты, специальными детекторами отслеживая оставшихся в живых людей. И Ляо, и Дмитрий прекрасно понимали логику военного времени, но легче не становилось.

– Для чего всё это нужно? За что они нас так ненавидят?! – в сердцах воскликнул Дмитрий. – Что мы им сделали?!

Риторические вопросы не требуют ответа, поэтому Ляо промолчал. Антрия и Синдикат возникли практически одновременно и развивались параллельно. Однако в отличие от миролюбивого Синдиката, Антрия сразу начала вести агрессивную политику по отношению к соседям. Истребив несколько десятков молодых рас в своём секторе, антрийцы на этом не успокоились. С подачи руководства Антрии, таинственного «совета семи», была развязана кровопролитная война против Империи – высокоразвитой и древней цивилизации, находившейся внизу антрийского сектора. Несмотря на помощь ведущих рас, Империя была повержена в рекордные сроки, никто не ожидал от антрийцев такой прыти. Потом пришла очередь Синдиката.

– Проверь лучше движки-невидимки, друг Дмитрий, если не хочешь, чтобы нас обнаружили, – распорядился Ляо. Пилот знал, только нудная работа может отвлечь от неприятных мыслей.

Движки-невидимки оказались в полном порядке. Напряжение поля на выходе соответствовало оптимальным значениям – в Синдикате делали неплохую технику. Впрочем, это поле не спасло бы от хороших детекторов, будь они на антрийском корабле – не та номинальная мощность.

– Нормуль, – сказал Дмитрий, завершив осмотр. – Они нас не заметят, даже если мы зависнем у них над транспортным шлюзом.

– Не каркай, – тут же отозвался Ляо. Пилот был суеверен, впрочем, как и большинство смертников. – Чего это мы над их шлюзом забыли?

– Ну мало ли… – протянул Дмитрий.

Действительность обычно оказывается хуже самых смелых предположений. После очередного маневра вражеский линкор оказался настолько близко к зонду, что появилась заметная невооруженным глазом гравитация – на левом борту последнего ровным слоем осела накопившаяся за последние три месяца пыль. Вот только шлюза поблизости не было – в сторону безоружного зонда, хищно оскалившись, смотрела орудийная батарея.

– Ты уверен, что они нас не видят, – поёжившись, спросил Ляо, глядя на это безобразие.

– Уверен, – выдавил из себя улыбку Дмитрий. – Мы же ещё живы.

– Весомый аргумент, – быстро согласился Ляо.

– В пинг-понг?

– Шутишь, друг Дмитрий? Руки дрожат, какой может быть пинг-понг?!

– Не нервничай, – сказал Дмитрий. – Успокойся, выпей валерьянки… Мы всего лишь умрем – делов-то. Ты знал, на что шёл.

– Ты, кстати, тоже знал, – быстро сказал Ляо. – Потому не донимай меня своими глупыми советами. Самому, наверное, жить охота.

– А я на тебе самоутверждаюсь. Если ты трусишь больше меня, то я практически герой. На отдельно взятом разведзонде.

– Давай-ка мы с тобой, герой, скафандры оденем.

– На кой? – Дмитрий почесал затылок. – Пока антрийцы нас не видят, мы в безопасности. А когда они нас увидят, никакие скафандры не спасут. Пульсовые зенитки – это тебе не строенный облегченный лазер. После их залпа даже бактерии гибнут.

– Бактерии, может, и гибнут, – ухмыльнулся Ляо, – а у нас есть Устав. Когда ты его последний раз открывал?

– Устав – это наше всё. Я его в гальюне читаю.

– В гальюне – это хорошо. Тогда у тебя должен выработаться безусловный рефлекс. Каждый раз, когда страшно – вспоминаешь про Устав. Красота.

– То-то ты про Устав в такой момент вспомнил. Тоже в гальюне читаешь? – огрызнулся Дмитрий.

– Так помнишь, что там написано про скафандры?

Дмитрий вынул из кармана наладонник, загрузил Устав и процитировал:

– «В случае возникновения нештатных ситуаций экипаж военного корабля Синдиката должен быть облачен в герметичную пространственную униформу (скафандр), если это не снижает боеспособности корабля». Но так как скафандр затрудняет управление зондом, то в нашем случае это правило не действует.

– Умный? Да?

– Умный, – кивнул Дмитрий. – Был бы дурак – на биоферме урожай выращивал бы.

– А если такой умный, что в дайверы не пошёл?

Дмитрий промолчал, а Ляо довольно улыбнулся:

– То-то же. А теперь слушай сюда, друг Дмитрий. Наш зонд не вооружен, это гражданский корабль, приписанный к военному флоту. Боеспособность его равняется нулю, как не крути, следовательно, понизить мы её не можем. Так что надевай скафандр и не ворчи.

– Ляо, скажи по-человечески, на кой ляд тебе это надо?

– Что-то меня колотит, – не задумываясь, ответил пилот. – В скафандре хоть согреюсь.

– А мне то зачем надевать скафандр? – спросил Дмитрий.

– За компанию, – фыркнул Ляо. – Одному скучно.

Ляо натянул на себя гибкий скафандр, вслед за ним в герметичную пространственную униформу облачился и Дмитрий. Инфракрасные порты скафандров быстро обнаружили друг друга, и Дмитрий в наушниках услышал голос Ляо:

– Ты говорил, что владеешь несколькими языками?

– Я почти полиглот, – гордо ответил Дмитрий. – По работе приходится.

– Да ну? – Ляо сделал вид, что не поверил. – И каким боком лингвистика относится к астрофизике.

– Астрофизика – она что изучает? Поведение астрономических объектов в условном вакууме, так?

– Вроде.

– А во время боевых действий на астрономические объекты всем плевать с высокой колокольни. Звёзды, планеты – всё это туфта, когда идёт война, важно изучать поведение объектов иной категории. Корпуса кораблей, движки, вооружение… Верно говорю?

– Верно, – согласился Ляо. – Но не по теме. Языки-то тут при чём?

– Не форсируй, я тебя уже к этому подвожу. Знаешь, сколько рас производят комплектуху для нашего флота? И у каждой детали собственные характеристики, каждая, по сути, уникальна. Так вот, если астрофизик не сможет прочитать, что на движке написано, такой корабль долго не проживёт.

Ляо почесал затылок, потом сделал кульбит через Дмитрия и подплыл к крошечному иллюминатору.

– А что на антрийском корабле написано – прочитать можешь?

– Легко. Покажи где.

– А вон там, – Ляо ткнул пальцем в сторону кривого иероглифа, примостившегося между пульсовой батареей и пылевой пушкой.

– Это название корабля, – отозвался Дмитрий.

– Ежу понятно, что название. Ты переводи, что оно означает.

– Вон та вертикальная полоса с точкой внизу – символ рождения, будущей жизни. Её можно перевести как зерно или семя – всё, что может дать росток. А треугольник наверху обозначает страх.

– «Зерно страха», говоришь? – задумчиво спросил Ляо.

– Или «Семя страха», – ответил Дмитрий. – Но скорее таки зерно. Это линкор из серии буйволов – быстрый и мощный – Антрия поставила их на поток в начале войны.

– Пафосно, – фыркнул Ляо. – Говорят, на пафосе вся Антрия держится.

– Я думал, на линкорах.

– Линкоры они пускают в ход, когда пафос не помогает.

– То есть практически всегда?

– Ну да, – согласился Ляо. – Линкоров у них почти столько же, сколько и пафоса. А то бы их давно истребили. Та же Империя. Или мы. Или Блейк Компании. Или Вальхалла. Или Консорциум. Или Торговая Федерация. Пафоса не любит никто.

– Эх, объединиться бы нам всем и врезать по антрийским планетам, – тяжело вздохнул Дмитрий. – Кучей мы бы их разом задавили.

– Никто не хочет терять свои планеты в этой войне, каждая раса надеется, что уж её-то точно пронесёт. Потому нас громят поодиночке.

– Но разве нельзя договориться? – Дмитрий по-турецки уселся на борт, который стал теперь полом.

– А ты пробовал когда-нибудь, друг Дмитрий, договориться с ургоидами из консорциума? Или с Торговой Федерацией, про которую до сих пор в окрестностях галактического ядра страшилки рассказывают? Шкурные интересы в большой политике всегда превалируют. Свой скафандр всегда ближе к телу.

Дмитрий согласно кивнул. Потом спросил:

– Как думаешь, сколько дней нам осталось? Два? Три?

– У антрийцев спроси. Вот пригонят мобильную станцию слежения, тут-то нам и конец настанет. Все невидимки кончают одинаково. А когда это произойдёт – одному антраксу ведомо. На другие варианты развития событий я бы на твоем месте не рассчитывал. Если, конечно, не случится чуда.

Чудеса бывают и со знаком минус. Спустя три часа Дмитрий и Ляо ощутили это на своей шкуре, когда микрометеорит врезался в корпус зонда. Они не умерли сразу только потому, что были в скафандрах. Воздух из зонда улетел в пустоту, Ляо и Дмитрий синхронно зажмурились.

– Мы ещё живы? – спросил Ляо через минуту.

– Движки-невидимки с утроенным запасом прочности. Пока антрийцы нас не видят, мы будем жить.

– Основной двигатель цел? Можем незаметно ускользнуть?

– Без понятия.

– Ты астрофизик или где?

– Ты в курсе, что предлагаешь? – Дмитрий прищурился так, что это было видно даже через рифленое стекло гермошлема. – Дезертировать. Слинять с поля боя. А потом вражеский линкор уйдёт в гипер, и командование не будет знать, где он в следующий раз объявится.

– Альтернатива – наша смерть, – спокойно сказал Ляо.

– Военный трибунал и дизель – вот твоя альтернатива.

Ляо подошел к трещине в борту и выковырнул из неё кусочек металла, который, по всей видимости, и стал причиной катастрофы.

– Представляешь, друг Дмитрий, какой-то маленький кусочек металла станет причиной нашей смерти.

– Брось метеорит и не дуркуй, – сказал Дмитрий. – Рано или поздно это должно было случиться.

– Это не метеорит, друг Дмитрий.

– Знаю, это нервы. Какой ты, на фиг, пилот, если успокоиться не можешь.

– Я говорю, это не метеорит. Здесь что-то написано.

– Гонишь, – расстроился Дмитрий. – Крыша на почве страха едет.

– Читай, если не веришь, – Ляо протянул Дмитрию небольшой шарик. – Ты же у нас филолог, друг Дмитрий.

Дмитрий взял у Ляо метеорит. Лицо его вытянулось.

– Ну, читай, друг Дмитрий.

– Это на староимперском.

– И что там написано? Не томи!

– Без понятия, Ляо.

– Ты же полиглот. Не шути так со мной.

– Империя никогда не поставляла нам технику. Я не секу в староимперском. Совсем.

– Ты понимаешь, друг Дмитрий, что это может быть стратегическая информация, способная переломить ход войны. Что если где-то рядом находится законсервированный склад имперской техники?

– Предлагаю, связаться с базой, там разберутся.

– А враги нас запеленгуют и по стенке размажут. Давай лучше незаметно покинем систему, благо и повод есть? Что скажешь, друг Дмитрий?

– И оставим сокровища империи, если конечно они есть, на разграбление антрийцам?

– Что ты предлагаешь?

– Выйти в эфир и начать шифрованную передачу, что нами обнаружена имперская база.

– А потом, друг Дмитрий?

– А потом читать молитвы грибу-создателю. Даже рэндом здесь не рулит – антрийцы тупо сильнее.

– Ты дурак?

– Я патриот.

– Друг Дмитрий, это синонимы.

– Ляо, ты трусишь?

– Реально смотрю на вещи.

– Ляо, а это не синонимы?

– Поступай как знаешь, друг Дмитрий. Встретимся на небесах.

Дмитрий обогнул Ляо и включил передатчик. Клавиатура слегка вибрировала под пальцами, когда астрофизик набивал текст сообщения. «Обнаружен артефакт времен расцвета империи. На орбите находится линкор Антрии, из серии Буйволов, имя собственное „Зерно страха“. Прощайте братья. Слава Синдикату!» А потом закрутилось.

Как известно, сообщения в подпространстве передаются практически мгновенно. Стоит только нажать клавишу Enter на консоли передатчика любого из кораблей, в тот же миг в штабе армии начинает мигать красная лампочка. Какое-то время, правда, занимает контроль отправленных/полученных пакетов, но по сравнению с вечностью эти доли секунды не имеют смысла. Дмитрий ткнул пальцем в прямоугольную клавишу, и перевел взгляд на висящий перед иллюминатором антрийский линкор. Медленно, как во сне, на нем стала подниматься орудийная заслонка.

– Прощай, друг Дмитрий, – произнес пилот.

– Прощай, Ляо. Рад был служить рядом с тобой.

Заслонка ещё не успела принять боевое положение, как из подпространства появились штурмовики. Дмитрий скользнул взглядом по обтекаемым корпусам с эмблемами Синдиката на борту и понял, что шансов нет. Слишком мало было штурмовиков, слишком неравными оказались силы. Четырнадцать юнитов этого класса в принципе не способны критически повредить тяжелый линкор. При всём желании.

– Зачем они полезли, – простонал Дмитрий.

– Они поверили тебе, – ответил Ляо, прищурившись. – И решили сложить свои головы на благо Синдиката. Патриотизм заразен.

Когда штурмовики сделали первый залп, у Дмитрия появилась надежда. Импортные лазеры, стоящие на штурмовиках почти не уступали антрийским, а ракеты оказались на удивление эффективны, одна из них даже достигла корпуса вражеского линкора, разворотив ему весь бок. Но ответный залп «Зерна Страха» поставил всё на свои места. Отчаянная атака Синдиката захлебнулась.

– Пусти, – судорожно выдохнул Ляо и бросился прогревать двигатели.

Дмитрий понял задумку пилота – удрать под шумок, пока идёт бой. Разведзонд Синдиката считался гражданским судном, а поэтому антрийские компьютеры будут выцеливать его в последнюю очередь.

– Нет, – сказал он твердо.

– Что такое? – пилот озадаченно посмотрел на астрофизика. – Мы ничем им не поможем, надо покинуть систему.

– Рано сматываться, – астрофизик улыбнулся. – Пинг-понг помнишь? Просчитаешь траекторию, чтобы наш зонд свалился прямо на пульсовые зенитки?

Ляо понимающе хмыкнул.

– Восточный ветер принесет нам покой.

Катапульта включилась в последний момент. Ляо и Дмитрия выбросило куда-то в сторону, а потом закрутило. В скафандре стало нестерпимо жарко, астрофизика вырвало, в боку что-то кольнуло. Обгорелый остов зонда упал прямо на пульсовую батарею, корежа антрийские зенитные лазеры. В этот момент взгляд Дмитрия упал на появившиеся в системе ещё два линкора.

– Ляо, нам крышка, – сказал он. – У Антрии были резервы.

– Это наши, линкоры, Друг Дмитрий, – последние слова, которые услышал астрофизик, перед тем как потерять сознание.

Спустя два дня около военного госпиталя, где лежал Дмитрий, опустился правительственный шаттл. Молодой человек в кожаной куртке, который легко спрыгнул с подножки на посадочную площадку, был одним из основателей Синдиката. Не теряя ни минуты, он поднялся в палату к Дмитрию.

– Лежи, – остановил основатель астрофизика. – Врачи запретили тебе вставать.

– Как закончился бой?

– Мы потеряли одну вспомогательную автоматизированную лабораторию, человеческих потерь нет. Во многом благодаря вам с Ляо.

– Где он?

– Получил государственную награду и новое назначение. Знаешь, он очень уважает тебя. В его генеалогическом древе были японцы, в их традициях жертвовать жизнью, чтобы уничтожить врага. Таких летчиков в Японии называли «камикадзе» что в дословном переводе означает «восточный ветер».

– Так вот что он шептал в последний момент, – Дмитрий натянуто улыбнулся. Давала знать боль в боку. – А что с «Зерном Страха»?

– Уничтожили. От имени Совета Основателей Синдиката за проявленный героизм ты награждаешься орденом мужества первой степени.

– Служу Синдикату! Разрешите вопрос? Имперскую базу нашли?

– Нет там никакой имперской базы. Вы наткнулись на остаток имперского микрозонда, который много лет дрейфовал в той системе, – основатель достал металлический шарик из кармана и положил его на тумбочку рядом с Дмитрием. – Возьми его себе на память.

– А что там написано? – спросил астрофизик. – Я не знаю староимперского.

– Это отрывок из клятвы легионера. Она древнее, чем все галактические государства вместе взятые, считается, что эта клятва возникла ещё на Земле, – основатель улыбнулся и на память произнес исторические слова: – Клянусь, что страх не заставит меня ни уйти, ни бежать, я не покину строй разве только чтобы поднять оружие, поразить врага или спасти гражданина.

2008 год