Дэн Шорин: Наследники Левши

Представители IBM заехали в Тулу случайно. Этой истории, которую не преподают в школах, но которую откуда-то знает каждый уважающий себя туляк, способствовали два события. Первое – нелётная погода в Москве. Вы помните тот ураган 2012 года, когда деревья вырывало с клочьями, а на улицу отваживались выходить только самые отъявленные экстремалы? Вот-вот! А второй из причин стал, столь горячо любимый всеми туляками, наш пожизненный губернатор. После того, как с треском провалились его идеи по строительству в черте города Тулы трассы Формулы I и громадного нефтеперерабатывающего завода, губернатор на полном серьёзе решил войти в новейшую историю, основав где-то в пригороде суперсовременный космодром. Правда, этот проект грозил закончиться, так и не начавшись, поскольку денег в областном бюджете не хватало даже на ремонт нескольких покосившихся мостов, однако губернатор был полон оптимизма и настойчиво искал спонсоров. И наткнувшись в аэропорту (а он собирался лететь на какой-то международный конгресс) на делегацию IBM, губернатор моментально проникся чувством историчности этого момента и пригласил американцев в Тулу.

Надо сказать, что заезженный миф о том, что халяву любят только русские, абсолютно не соответствует действительности. Халяву любят все, и пронырливые американцы быстро смекнули, что можно весело провести время в Туле, где и ветер не слишком сильный, и приглашение самого губернатора распахнёт перед ними все двери. Короче говоря, они быстренько собрали шмотки и перебрались из Москвы в Тулу.

Ещё одной особенностью нашего провинциального городка являлась стойкая нелюбовь к нашему всенародно любимому губернатору некоторых средств массовой информации. Они то и дело публиковали липовые отчёты о том, куда и как глава области тратит бюджетные деньги. И, чтобы в очередной раз не попасть впросак, губернатор предложил IBMовцам прочитать пару лекций в Тульском Государственном Университете. Вот с этого момента и начинается наша история.

Я стоял в курилке, громко и разнообразно размышляя о погоде, когда сзади подошёл Игорь и хлопнул меня по плечу:

– Привет, Серый. Ты чё погоду материшь?

– Я её не матерю, – ответил я, пожимая руку однокурсника. – Я с ней разговариваю.

– А литературным языком ты обойтись не можешь?

Игорь был из интеллигентной семьи, а это значит матерился он умеренно.

– Без мата я, в принципе, разговаривать не могу, – я ещё раз посмотрел в окно и завернул три деепричастных оборота, относящихся к погоде, к этой жизни, к преподам, которые упорно не хотят ставить мне зачёт по термеху и ко многому другому, что, конечно, можно написать, но в этом случае мой рассказ никогда не опубликуют...

Игорь поморщился, и ошеломил меня новостью:

– Слышь, Серый, тут к нам америкосы приезжают, из АйБиЭм вроде бы. Они лекцию будут читать на тему нанотехнологий.

– А, это про камни? Только при чём здесь АйБиЭм, их же вроде Интел клепает?

– А АйБиЭм матерные платы выпускает, – Игорь посмотрел так, как на меня обычно смотрит препод по термеху – понимающе и сочувственно.

– Ну, если матерные, тогда можно и сходить... Или забить всё-таки? – я добавил здесь парочку крепких выражений, чётко обрисовывающие суть моих творческих терзаний. Сидеть на лекции и целых два часа слушать мутотень о нанотехнологиях не хотелось, однако просто идти в общагу не располагала погода.

– На лекции декан будет, – равнодушно пояснил Игорь.

– Придется, идти! – я пожал плечами.

Ровно через полчаса в большой лекционный зал, где скопилось человек тридцать народу, причём все с разных потоков, вошли четверо америкосов. Впрочем, на самом деле американцами оказались трое, а четвёртый был переводчиком. Я тут же заприметил ребят с экономики, и мы уселись на заднюю парту играть в "очко". Америкосы вешали лапшу добровольцам, а мне жутко не фартило. Где-то в середине лекции, когда большая часть студентов занималась своими делами, кое-кто спал, а дежурные отличники поддерживали видимость учебного процесса, в дверь вошёл декан и, желая, по-видимому, прославить наш город на весь мир зычным басом произнёс, что, мол, все их нанотехнологии – фуфло, и что родиной ентих самых нанотехнологий является Тула, в которой, как известно, жил лесковский Левша, так умело подковавший в своё время аглицкую блоху. Тут америкосы, естественно, встали на дыбы и заявили, что их компания занесена в книгу рекордов Гиннеса, поскольку им удалось написать слово АйБиЭм высотой всего в три молекулы, и что до сих пор этот рекорд не удалось никому повторить. Декан же сделал хитрую мину, которую так ненавидят все студенты нашего и нескольких смежных факультетов, и сладким голосом спросил, а есть ли у наших гостей какие-нибудь доказательства столь грандиозного свершения. Америкосы вытащили из кейса какие-то фотки, которые наш декан несколько минут презрительно изучал, а потом громко заявил, что это не доказательства.

В аудитории стало тихо. Не часто увидишь настоящую научную дискуссию вживую. Даже Санёк с технической кибернетики проснулся, и, оглядев всех мутным взглядом, уставился на америкосов. Но те оказались тоже не лыком шиты. Хитро прищурившись, один из них спросил, а есть ли у нас электронный микроскоп. А когда оказалось, что есть, заявил, что эта самая пластинка, на которой выгравирована сия надпись, у них с собой, и они могут продемонстрировать то, что "рашен стьюдент" никогда в жизни не видели, и вряд ли больше увидят. И мы всей толпой попёрлись в лабораторию, где америкосы немедленно выложили пластинку и включили максимальное увеличение. После чего один из них повертел ручкой тонкой настройки и предложил заглянуть в микроскоп декану.

Тот минуты две что-то разглядывал, потом молча развернулся и убежал к себе в деканат. После чего америкосы предложили посмотреть в микроскоп всем желающим. До меня очередь дошла в самом конце, но когда я заглянул в микроскоп, то ничего интересного там не увидел. Передо мной лежала корявая равнина, чем-то напоминающая марсианский пейзаж, на которой несколько неровных кратеров складывались в корявые буквы IBM. Высказать всё, что я думаю об этом наскальном творчестве, мне помешало возвращение декана, который принёс четыре бутылки "Левши" и объявил, что это презент нашим американским гостям от города мастеров, оружейников и самоваров.

Вытолкав студентов взашей, америкосы с деканом пошли отмечать торжество научной мысли над серым полотном человеческой глупости. А студенты попёрлись по домам.

– Слушай, Серый, интересно, как они это сделали? – по дороге в общагу спросил меня Игорь.

– Ну ты, малый, тупой! – я почесал затылок. – Разумеется, они наточили большую иголку с тонким-тонким жалом и нацарапали ей эти буквы. Никогда не видел фильма, как в процессоры дорожки впаивают?

– Да нет, Серый, тут другое! Понимаешь, слово высотой в три молекулы написать просто невозможно. Тут должен быть какой-то подкол...

– Ты думаешь, блин, что эти америкосы, мать их за ногу до тридцать первого потолка, дурят нас? Думают, что раз мы русские, то и умеем только водку пить, да под балалайку с медведем калинку плясать? Пошли со мной!

– Куда? – Игорь уставился на меня офигевшими глазами.

– Со мной!

В общаге технической кибернетики царил полумрак. Мы поднялись на четвёртый этаж, и я без стука вломился к моему давнему корешу Василию Жукову.

– Серый, привет, мать твою! – обрадованно сказал он, увидев меня. – Пиво будешь?

– Спрашиваешь! Только сперва один вопрос утрясти надо...

– Привет, Игорян, – Вася уже отвернулся от меня и здоровался с Игорем. – Пиво будешь?

– Буду! – просто сказал Игорь.

Вася налил ему полный стакан пива, при этом мимоходом заметив, что особо умным пива не осталось. На что я благоразумно сказал, что не очень то и хотел, и что меня сейчас занимает сложный философский вопрос, плотно соприкасающийся с его будущей специальностью. Игорь тут же достал неизвестно откуда оказавшуюся у него фотографию, на которой были изображены те самые три буквы. Васёк посмотрел на фото и произнёс речь, общий смысл которой сводился к тому, что мы купились на фуфло, и что он сам, Василий Жуков, за пять минут в фотошопе картинку лучше и естественней нарисует. Я начал закипать, а Игорь спокойно и доходчиво объяснил, что такую картину, или почти такую, он видел собственными глазами, и что вот Серый, то есть я, не даст соврать.

Тут Вася занервничал и сказал, что то, что мы видели, в принципе невозможно, поскольку слово, размером в три молекулы не может содержать в себе более трёх пикселов высоты, а на фотографии их гораздо больше. И что нас обули, как лохов, но только он не знает как, но не потому что он сам лох, а потому что это не его, собственно, специализация. Эпилогом этой речи послужила весьма здравая мысль, что нечего тут без дела шататься, и что шел бы я за пивом.

В магазине я нос к носу столкнулся со своим знакомым с физмата, Димычем Николаевым. Ничего не объясняя, я купил ящик пива и притащил Димыча вместе с пивом в комнату Васи. Игорь коротко объяснил Димычу суть проблемы.

Николаев долго смеялся, а потом сказал, что мы идиоты, и что развести нас проще пареной репы. Что нам сказали, что вот эти тёмные пятнышки, на фоне которых получилась фотография, молекулы, а мы и поверили. И что эти америкосы специально нарисовали эти рытвины, которые мы считаем за молекулы, а которые сами по себе есть частицы чугуна, который, в отличие от закалённой стали, имеет крупнозернистую структуру. Я поинтересовался, а что, наш декан тоже идиот, который никогда с электронным микроскопом не работал, на что Димыч тут же ответил, что берёт свои слова обратно и долго всматривался в фотографию, после чего попросил ещё пива.

Тут Игоря осенила гениальная мысль, что электронный микроскоп, в принципе, похож на телевизор, и что то, что мы видим не всегда соответствует тому, что происходит в действительности. Разговор зашёл про разрешающие свойства электрона, а я уселся на диван и попытался расслабиться. Игорь, Вася и Димон в это время базарили что-то про векторную электризацию атомов железа и про направленное отражение единичных электронов, когда мне вдруг захотелось сказать что-то умное.

– А вдруг это не железо? – спросил я и по вытянувшимся лицам друзей понял, что ляпнул что-то архиважное.

– Я идиот! – Игорь хлопнул себя рукой по лбу и посмотрел на меня, как на Эйнштейна. – Мы все идиоты, – продолжил он свою мысль и, прежде чем я успел возразить, добавил, – кроме Серого! Конечно же это не железо. В нормальных условиях железо имеет свойство ржаветь.

– Так оно и было с краю слегка ржавое... – авторитетно заявил я, пытаясь скрыть разочарование.

– Вот именно! – Димыч сразу же ухватил мысль Игоря. – Эти буквы написаны на ржавчине! Молекула оксида железа в десятки раз больше чем просто молекула железа! Если бы эта пластинка попала к нам в руки, мы могли бы запросто написать свои имена ещё более мелко. Для этого нужна только длинная стальная игла и тонкий напильник для её заточки.

Тут я обложил себя самого, всю общагу, весь универ и всю планету в три этажа и громко объявил, что, как мне кажется, когда америкосы уходили, они забыли свою пластинку в микроскопе. Вооружившись длинной иглой, мы отправились в корпус и тихо свистнув ключи от лаборатории у задремавшего вахтёра, сделали своё грязное дело. Когда мы добавляли надпись на пластинку, Вася взбрехнул, что на черчении ему приходилось рисовать и более тонкие линии, и, вообще, тут нет ничего сложного...

Эта история имела весьма необычное продолжение, о котором вы, конечно, наслышаны. Когда утром с бодуна америкосы пришли за пластинкой, то глава их делегации в первую очередь решил при помощи электронного микроскопа проверить её подлинность. Каково же было его изумление, когда рядом с английскими буквами IBM были пририсованы три русские буквы чуть меньшего размера. Он покраснел, но не потому что в совершенстве владел русским, а потому что рядом размером в одну молекулу была нарисована гравюра того самого органа, наименование которого было написано рядом с логотипом IBM. Америкос сначала заплакал, поскольку эта самая пластинка стоила несколько миллионов долларов, а потом захлопал в ладоши. Разбираться примчался сам губернатор, и знаете что ему заявил америкос? Что наш город должен гордиться такими мастерами, как мы, и что компания IBM рада начать финансирование строительства Тульского космодрома. А ещё он сказал, что у Тулы есть будущее. И вот я сижу на стартовой площадке и напильником подрихтовываю последнюю стартовую ступень Протона-М. Стартовать он должен через неделю, поэтому у меня в запасе слишком мало времени. А тут ещё Игорь подвалил с какой-то новой идеей...

2004 год