Навязчивое тиканье часов, тихий шепот зрителей. Точнее, даже не шепот, а просто приглушённый гул, мягко обволакивающий зал. Где-то там, за стенами ведущие гроссмейстеры России при помощи МАК-3 анализируют наши партии. МАК-3 – это многофункциональный аналитический комплекс третьего поколения. На экранах его мониторов, мгновенно отображается вся информация по нашим партиям, с оценкой компьютера по каждому ходу. Паша двигает пешку и нажимает часы. Идёт моё время, и я оцениваю позицию. На доске – дохлая ничья. Ничья, дающая мне право называться чемпионом России. Жалко Пашу. В этом турнире он показывал потрясающую игру. Через год Паша имеет все шансы завоевать этот титул. Если следующий чемпионат случится.
Что ни говори, шахматы умирающий вид спорта. Это когда-то они приковывали к экранам черно-белых телевизоров миллионы поклонников. Сейчас, в две тысячи тридцатом году от Рождества Христова, шахматы стали чем-то обыденно устаревшим. Когда каждый персональный компьютер с хорошей шахматной программой способен обыграть любого из первой десятки в мировом рейтинге, интерес к игре угасает.
Участники турнира окружили нашу доску. На автомате делаем несколько ходов. Нужно хотя бы изобразить борьбу. Зрителю неинтересно тягучее маневрирование, зритель ожидает искромётных атак. Но вездесущий МАК-3 тут же уличит нас в некомпетентности, что сразу отразится на кассовых сборах. У нас в России, где традиционно высок интерес к шахматам, и не менее традиционно нежелание выкладывать деньги, престиж – это главное. Особенно накануне грядущего чемпионата мира...
Улыбаюсь и делаю слабый ход. Не проигрывающий, но достаточно слабый, чтобы у Паши появились шансы на победу. Он смотрит мне в глаза и всё понимает. И моментально подчёркивает мою ошибку.
В шахматной партии есть ещё один немаловажный фактор – цейтнот. В переводе с немецкого – дефицит времени. Это когда стрелка часов неумолимо ползёт к флагу, а ты знаешь, что твой следующий ход может оказаться решающей ошибкой. И некогда всё обдумать.
Так вот, просчитать эндшпиль у Паши нет времени. И он, внутренне смирившись с ничьей, начинает играть на зрителя. Так, жертва фигуры и, казалось бы, неотвратимая атака. Зрители затихли. Увидели мат, который Паша должен был бы поставить мне через три хода. И – не без помощи МАК-3 – единственную этюдную защиту. И теперь ожидают, найду ли я её. Им, конечно, невдомёк, что я шёл на это с самого начала. И что моя главная цель – их внимание. А может быть и какой-нибудь приз за лучшую партию соревнования.
Паша делает ход ферзём. В отличие от обступивших нашу доску коллег, он не улыбается. Поразительная интуиция. Я делаю ход конь е три и медленно встаю из-за доски. Всё! Этюдный ход. Ставлю коня под две связки, и вдруг выясняется, что у Паши нет ни одного рационального хода. Цугцванг, а с ним долгожданная ничья.
Дружные аплодисменты зала. И ещё один плюс в копилку шахматной федерации России. Стою сбоку своей доски и смотрю на позицию со стороны. А вдруг ошибся? Нет, ошибки нет. Паша предлагает ничью, и я немедленно соглашаюсь. Остальное зрители увидят в компьютерной развёртке партии.
Выхожу из зала, не дожидаясь окончания оставшихся партий. Я – чемпион России. Серебро получает Паша, а бронза у Дмитрия, моего лучшего друга.
Натыкаюсь в коридоре на тренера – Сергея. Он смотрит на меня в упор и говорит:
- Поехали!
В машине уже сидит Дмитрий, с нетбуком на коленях. Я узнаю свою позицию.
- Что скажешь?
- Пижон! – фыркает Дима. – А если бы проиграл?
- Чемпионом стал бы Паша.
- После элементарного зевка ведущего гроссмейстера в последнем туре этот чемпионат стал бы в нашей стране последним, – багровеет Дима.
Махаю рукой, отворачиваюсь от Димы и сталкиваюсь взглядом с Сергеем.
- А ты знаешь, что МАК-3 твоего решения не нашёл?
Замираю с открытым ртом.
- Где я ошибся?
- Ошибся компьютер. Хода конь е три он даже не рассматривал. Хотя и выходил на эту позицию.
Медленно перевариваю смысл сказанного. Человек в чём-то превзошёл компьютер. Сказка!
- Посмотри на это в преддверии грядущего чемпионата мира, – усмехается Дима.
Задумываюсь. Гонорары вырастут непременно. А дальше наверняка придётся играть с машиной, и это верный проигрыш. Победить компьютер можно было в двадцатом веке. Может быть, в первые десять лет двадцать первого.
- Отвезите меня домой, – тихо прошу я.
Около моего дома Дима выходит из машины и крепко жмёт мне руку.
- Спасибо!
- За что? – не понимаю я.
- Сегодня ты обыграл не только Пашу. Ты обыграл компьютер. Поднял в глазах зрителей престиж шахматиста. Мой престиж в том числе. Спасибо.
Поднимаюсь по лестнице. На шестом этаже на площадке меня уже поджидает представитель пишущей братии.
- Ваши комментарии по поводу прошедшей партии?
- Я её свёл вничью.
- Чем вызвана ваша ошибка на тридцать втором ходу?
- Пытался сыграть на время, расслабился, – отвечаю я.
- Как вы нашли гениальный ход конь е три?
Широко улыбаюсь.
- Просто увидел. Интуиция гроссмейстера. Кстати, Паша тоже его видел. Ничего гениального тут нет.
- А вы знаете, что МАК-3 этого хода не нашёл?
- Интуиция свойственна только человеку, у компьютера её быть не может.
С этими словами закрываю дверь. Действительно, у компьютера нет интуиции. Зачем она ему – с его-то базами данных и быстродействием. Сажусь за стол, на котором небрежно расставлены фигуры. Мне необходимо очень много заниматься. Иначе как я смогу обыграть МАК-3?
2001 год