Десять долларов по курсу Центробанка

Этого мужчину я видел в первый раз. Привычно пробираясь сквозь суматоху Митинского рынка, я чуть не налетел на него, подталкиваемый чьими-то локтями и коленками. В мятом засаленном пиджачке низенького роста он выглядел типичным профессором второразрядного института или председателем клуба любителей бабочек. Но было в нём что-то особенное, смутно знакомое, вот только я не мог понять что. В руках у него был крепко зажат газетный свёрток, а в глубине глаз сквозила тихая паника. Проявив чудеса изворотливости и дважды лягнув кого-то позади себя, я остановился нос к носу с мужчиной, про себя повторяя услышанные только позавчера и потому совершенно свежие ругательства.

– Мм, – сказал мужчина, и я вдруг понял, что чтобы разрядить ситуацию я должен что-то купить.

Дело в том, что к нам на рынок люди приходят только по четырём причинам. Что-то продать, что-то купить, кого-то найти и просто поглазеть на диковинную технику. Этот мужчина явно никого не искал, не кружил по рядам, удовлетворяя своё любопытство, и не выискивал раритеты электроники семнадцатого века. Значит, он пришёл сюда что-то продать.

– Что продаёшь, отец? – быстро спросил я, в глубине души надеясь услышать рекламу какого-нибудь залежалого барахла и улыбнувшись, молча нырнуть в человеческий поток.

– Верность, – мужчина вытянул вперёд газетный свёрток.

– В смысле? – не понял я.

– Хочешь, чтобы вы с женой жили душа в душу. Чтобы у тебя и никогда мысли не возникло изменить ей с кем-нибудь ещё... Купи, – мужичок умоляюще посмотрел на меня.

– Да нет у меня пока жены... – вяло отмахнулся я.

– Нет, так будет. Или хочешь быть верным Родине? Народу... Может, совершишь подвиг, и тебе дадут орден...

– Посмертно, да? – я саркастически улыбнулся. – Залежалый товар предлагаешь, отец. Кому она сегодня нужна, твоя верность?

– Не хочешь верность? Тогда купи искренность... Будешь всегда говорить правду. Хочешь?

– Да меня шеф завтра же уволит... Как только я скажу, что половина фирменных сотовых телефонов ломаются в течение шести месяцев с момента продажи. Не, отец... не пойдёт!

– А может... – мужчина прикусил губу, – ...совесть. А?

– Да кому она нужна в наше время? Отец, ты что, с луны свалился. Предложил бы удачу, талант, везение... Ну, это бы ещё куда ни шло. А совесть... Кстати почём у тебя совесть?

– Двадцать у.е., всего двадцать у.е.! Купи, не пожалеешь!

– Да я бы тебе свою совесть продал бы за двадцать у.е.! Нет, даже за десять. По курсу Центробанка, – я улыбнулся.

– Ну, так продай, – мужичок заинтересованно посмотрел на меня.

– Держи, отец, – я лихим жестом поднес пустую руку к груди, сжал кулак и протянул его мужчине. – Ну, мне пора...

– Подожди, сынок... – в первый раз он назвал меня сынком, и внутри меня зародилось смутное беспокойство. – Возьми деньги...

Я принял из рук мужчины три мятые сотни и две десятки. И недоуменно проследил, как мужчина, прижимая что-то к груди, растворился в людском потоке.

– Привет, Игорь, – ко мне подошёл Андрей, работающий со мной в одной палатке. – А почему тут так пахнет серой?