По эту сторону Стикса

Смерть – это наши силы,

это наш труд и пот.

Смерть – это наши жилы,

наша душа и плоть.

Мы больше на холм не выйдем,

в наших домах огни.

Это не мы их не видим –

нас не видят они.

1.

Звезды впрыгивали в объемлющую черноту пространства. Это напоминало субсветовую сварку, когда шальные фотоны вылетают из накопителя и, вспыхивая, отпечатываются на сетчатке. Если резко встряхнуть головой, точки превращались в тоненькие полоски. Космос жил своей жизнью. Было время, когда люди не понимали, что космос – лучший друг человека. Пустота пугала древних, отнимала у них силы, вытягивала энергию. А потом человек научился жить в пространстве. И стал свободен.

Петр улыбнулся и перевел взгляд на огромную тушу корабля, визуально казавшуюся больше планеты. Петру нравилась эта картина, нравилось ощущать себя одним из элементов этого величия. Транспорт галактического класса "Евразия" сам по себе не был маленьким – с поверхности планеты он выглядел крупнее звезд первой величины. Но сейчас, когда Петр скользил по мононити от ближайшей точки Ла-Гранджа, транспорт казался титаническим китом, попавшим в паутину космических лифтов. Внутренняя подсветка мононитей слабо мерцала на фоне бесконечного космоса. Когда три четверти пути были позади, Петр переключил ложе на торможение. Слегка тряхнуло. Более опытные товарищи зачастую начинали торможение на четырех пятых, но Петр не любил выпендриваться. Лишние полчаса ничего не решат, а головная боль после перегрузки бывает всегда. Когда туша "Евразии" ударила Поля по ногам, он легко спрыгнул с ложа и шустро выскочил за красный круг, обозначающий начало мононити.

Ближайшая шахта была в двух шагах от лифта. Петр прижал ключ к сенсору и смело шагнул внутрь. Воздух с тихим шипением наполнил шлюз. Петр стянул скафандр и небрежно запихнул его в контейнер. Только после этого открылась внутренняя дверь, пропускающая юношу внутрь корабля. Спустя двадцать минут он уже был на техническом уровне. Голова слегка кружилась. Впрочем, это было нормально. Уже подходя к своей каюте, Петр услышал через ушной имплантат голос шкипа:

– Стажеру Петру Стоянову срочно явиться в рубку.

– Принято, – сообщил Петр невидимым микрофонам, которыми коридор технического уровня нашпигован сверх меры. Беззвучно юноша добавил, где он хотел видеть этого шкипа. И отправился в рубку.

Шкипер Поль Мирер сидел за центральным процессором транспорта и лениво перебирал пальцами по клавиатуре. Большая планетарная база уже была развернута, и рубка "Евразии" использовалась исключительно для сбора астрофизических и тектонических сведений о системе. На данном этапе нейрошурф не требовался, и Мирер вполне обходился тактильно-визуальным контактом с ИИ транспорта.

– Радости, – произнес Петр, заходя в рубку.

– Радости, – машинально откликнулся Мирер. – Какого космоса на лифте вытворяешь? В последний дрейф торопишься?

– Я на трех четвертях торможение начал, – обиделся Петр.

– Думаешь, я сплю за процессором? – фыркнул Мирер. – Вот смотри.

Мирер пробежался тонкими пальцами по клавиатуре.

– Ну и? – Петр выжидающе уставился на Мирера.

– Три четверти, – удивленно хмыкнул Мирер. – Визуально казалось больше.

– Когда кажется – вышку надевать надо, – ядовито заметил Петр.

– А скажи мне, умник, на какой дистанции торможение включать положено. По уставу.

– Рекомендовано на двух третьих. Но частности зависят от абсолютного расстояния, скорости и допустимой перегрузки.

– Во! Две трети, а не три четверти. Как наложу взыскание...

– А кэпу ты это чем мотивируешь? Мол, такой нехороший Петр Стоянов на трех четвертях тормозить начал. А он мне наоборот – благодарность, потому как спейсеры поголовно до четырех пятых даже не шевелятся.

– Умный, – буркнул Мирер, пряча ухмылку в усы. – Лучше бы в колодец спустился.

– А что я там забыл? – просто улыбнулся Петр. – Сфотографироваться с красными булыжниками, кое-где оставшимися после терраформирования? Оставь это сетлерам.

– А ты, я смотрю, крутой спейсер... – Мирер подавил усмешку. – Хочешь, на торпедах дистанцию пройдем? Я тебя сделаю.

Торпедой, разумеется, назывался не примитивный морской агрегат докосмической эпохи, двигающийся за счет установленной на хвосте вертушки – аналог такого аппарата просто не смог бы перемещаться в условном вакууме. На космическом арго торпедой звали линейный бот с кормовыми ускорителями, на котором маневровые двигатели были не предусмотрены. Чисто пройти на торпеде сложную траекторию достаточно проблематично, что, впрочем, и послужило залогом успеха гонок на этих агрегатах.

– На что спорим? – флегматично спросил Мирер.

– Желание? – предположил Петр.

– Два желания, – сделал контрпредложение Мирер.

– Согласен. Смотри, что это у тебя? – Петр кивком указал на плазменный экран.

– Где? – Мирер лениво скользнул взглядом по дисплею.

– Вон тот ромбик в правом углу! Видишь? Смотри, смотри, пополз!

– Это не ромбик пополз, это планета вращается!

Надо сказать, что планета, несмотря на практическое окончание терраформирования, еще не имела названия. Сетлеры пока не определились, как они будут называть мир, который станет их новой родиной, а экипаж транспорта со своим извечным презрением ко всему, что имеет гравитацию, попросту называл ее планетой.

– Мне показалось, что он сдвинулся относительно вон того горного массива, – не отступал Петр.

– Глюк, – отозвался Мирер. – Пустотная болезнь. Ты бы лучше что-нибудь из классики почитал. "Как покоряли Марс", например. Или "Лучший экипаж Солнечной". Я этот диск на столе у Кока видел.

Коком на транспорте называли механика пищевых установок. Он добродушно ворчал, реагируя на прилипшее к нему прозвище, однако нисколько не возражал. Прозвище это, как выяснил Петр, было заимствовано из терминологии еще докосмической эры. Как и положено любому коку, у него была звезда героя Солнечной, а так же лиловый значок "двести десантирований".

– В космос Кока! – возмутился Петр. – Ты мне лучше путем объясни, что это за ромбик.

– Стандартный тектонический разлом класса "Прайм". При терраформировании частенько всякая фигня случается.

– А что за порода там выскочила?

– Сейчас глянем. Думаю, кремний вкупе с двухвалентным оксидом железа... Ого!

Последнее восклицание Мирера явно относилось к данным по разлому, поскольку других источников, достойных удивления, в рубке не наблюдалось.

– Ну? Не томи! – Петр нетерпеливо плясал вокруг своего более опытного товарища.

– Практически чистый цирконий. Плюс фоновые следы эйнштейния и тулия.

– Это может быть естественным месторождением? Насколько данные элементы характерны для этой планеты?

– Ни для этой планеты, ни для этой галактики данные элементы в таких концентрациях нехарактерны. Про закон возрастания энтропии слышал?

– Слышал, не маленький. Ты думаешь, это они?

– Они? – переспросил Мирер.

– Иной разум. Пришельцы. Ксеноморфы.

Поль понимающе усмехнулся.

– Ну, пришельцами-то для них как раз будем мы. Если долетим.

– В смысле?

– Судя по всему, это корабль. Планета до терраформирования была необитаема. Значит, межзвездные технологии. Стоит обшарить ближайшие системы. Хотя есть шанс, что этому кораблю уже много тысячелетий. Их цивилизация давно могла погибнуть.

– И что нам теперь делать? – растерялся Петр.

– Тебе ничего. Отойди в сторонку и постарайся не путаться под ногами. Сейчас здесь слишком много народа будет.

– В смысле? – Не понял Петр, но Мирер уткнулся в клавиатуру.

Ушной имплантат пронзительно заверещал, а потом в нем раздался механистичный голос:

– Внимание, всем свободным от вахты членам экипажа срочно явиться в рубку. Повторяю. Всем свободным от вахты членам экипажа...

2.

Нехватка места серьезно давила на мозги. Рубка была весьма просторной и могла без проблем вместить экипаж "Евразии", но привыкшие к пустоте спейсеры чувствовали себя не в своей тарелке. Петр смотрел на экран и молчал. Синхронно молчали остальные члены экипажа. Пауза перерастала в растерянность.

– Дела! – присвистнул Кок, достал из кармана леденец-пластинку и запихнул его в рот.

– Осознали, – согласился Мирер. – Делать-то что?

– Космос его знает, – тихо сказал Кок.

Шепот Кока услышали все.

Ситуации, когда Кок пребывал в растерянности, случались не так уж и часто и, как правило, носили характер локальной катастрофы. Или глобальной, это уже в зависимости от масштабов грядущих неприятностей.

– Приплыли, – тихо сказал Мирер.

– А в чем дело, – спросил Петр, переводя взгляд с Мирера на Кока. – Послать экспедицию, взглянуть что там и как...

– Ты контактологию в каком объеме изучал, стажер? – спросил Кок, нахмурившись.

– Базовый курс Пражской Академии.

– Первое правило контакта что гласит?

– Не навреди, – процитировал Петр въевшиеся в подсознание строки учебного курса.

– Во-во, а профессиональных контактеров на "Евразии нет", – хмыкнул Кок. – Представь, чем может все закончиться, если мы двинемся напролом.

Стажер представил себе возможный исход неудачного контакта и благоразумно промолчал.

– А чем все закончится, если туда полезут сетлеры? – спросил стоящий у стены Капитан.

На корабле все его так и называли – Капитан – отдавая дань его опыту и недюжинной интуиции.

– Да уж, – тяжело вздохнул Мирер. Видимо он представил попытку сетлеров установить контакт. – Надо посылать экспедицию. Иначе можем опоздать...

– Послать роботов! – перебил Мирера чей-то голос из толпы.

– Роботов? – Поль Мирер нахмурился. – Да после роботов мы с этой штуковиной вовек не разберемся. Хотя, если будет стоять выбор между роботами и сетлерами, я буду голосовать за роботов. У них хоть искусственные, но мозги.

Раздались отчетливые смешки.

– Отправиться туда придется кому-то из нас, – сказал Капитан. – Закрываем район для сетлеров, и посылаем туда экспедицию. Небольшую – человек пять. Добровольцы есть?

Последний вопрос показался Петру излишним. Кто же в здравом уме упустит шанс забраться на ксеноморфный корабль? Стажер украдкой окинул взглядом рубку. Однако умудренные опытом спейсеры молчали, пряча глаза. Да они же боятся спускаться в гравитационный колодец, понял вдруг Петр. Встретиться с чем-то непознанным в космосе, где каждый спейсер чувствует себя венцом творения – одно, а лезть в какие-то руины, будучи по рукам и ногам связанным гравитацией планеты – совсем другое.

Петр не сомневался, что добровольцы найдутся. В нестандартных ситуациях прерогативой Капитана было административное назначение "добровольцев". Но внутри было неспокойно.

– Я доброволец, – неожиданно для себя выкрикнул Петр, разорвав напряженную тишину.

Капитан неодобрительно посмотрел на Петра, но ничего не сказал.

Среди экипажей звездных кораблей существует множество традиций. Некоторые – смешные, некоторые – нелепые, некоторые – жизненно необходимые. Одна из таких традиций относится к добровольцам. Считается, что первый вызвавшийся идти добровольцем, не может быть принудительно оставлен на борту. Не всегда спейсеры следуют букве традиций. Сейчас Капитан мог вполне одернуть Петра, сказать "не дорос еще". Но не сделал этого. Только улыбнулся в усы, хмыкнул, лукаво посмотрел на Петра.

– А ты не мелок для такой миссии, брат? – спросил Петра Кок, нахмурившись.

– Не кипятись, вспомни себя в его годы, – сказал Капитан серьезно.

Кок покачал головой.

– В его годы я на рожон не лез.

– Звезду Макарова помнишь? Не лез, говоришь?

– Не лез, – отрезал Кок, для наглядности рубанув рукой воздух. – На Звезде Макарова просто некому было идти в каньон. А группу Егоровой надо было вытаскивать.

– Совсем просто, – улыбнулся Капитан. – А может, пойдешь, проконтролируешь молодняк?

– Без проблем, – Кок вызывающе посмотрел на Капитана. – И не думай, что взял меня "на слабо". Просто...

– Просто некому больше идти, – подсказал Капитан.

Кок пробежал взглядом по спейсерам и молча вышел из рубки.

– Он вернется, – тихо сказал Капитан. – Кто еще хочет быть добровольцем?

– Этот малец обещал сделать меня на торпедах, – хмыкнул Мирер. – Будет прискорбно, если он сгинет на ксеноморфном корабле. Можно я его проконтролирую?

– А если ты сгинешь на ксеноморфном корабле? – нахмурился Капитан. – Кто Евразию обратно поведет?

– Автопилот поведет, – улыбнулся Мирер. – Но этого не случится. Я всегда возвращаюсь.

– Не зарекайся, – просто сказал Капитан. – Космос велик.

– Не зарекаюсь, – не менее просто ответил Мирер. – Знаю.

– Кто-нибудь еще? – Капитан оглядел спейсеров.

Тишина была ему ответом.

– Тогда ты, – Капитан ткнул пальцем в сторону Курта Циммера из планетарной разведки. – И ты, – второй жертвой случая оказался биохимик Станислав Вернер. – Назначаю вас добровольцами. Даю время на сборы, но чтобы через час были в переговорной. Клянусь космосом, вы станете героями. Чего ждете? Время пошло!

Петр медленно вышел из рубки. Предвкусие грядущего приключения заставляло сердце юноши учащенно биться. Каждый мальчишка в детстве играл в "корабль чужих", когда с завязанными глазами надо пройти весьма непростые испытания. И только одному из многих тысяч звездолетчиков удавалось увидеть настоящий корабль чужих. Обычно это были пустые металлические банки, летящие из ниоткуда в никуда. На них не было ничего ценного, они величественно дрейфовали в пространстве, выжженные лучами многих звезд и почти полностью испарившиеся в вакуум.

Петр спустился в каюту. Свет мягко замерцал, подстраиваясь под размеры зрачков Петра. Обои в каюте тут же расцвели сюрреалистическими цветами. Это был безобидный обойный вирус, который системотехники "Евразии" не могли вывести уже несколько лет. По определенным одному ему известным датам он раскрашивал стены кают радужными красками. Петр машинально скользнул взглядам по стене, на секунду задержался на большом постере из двенадцатых звездных войн, где звезда смерти проходила сквозь корону голубоватой звезды, потом перевел взгляд на отгороженную в углу каюты душевую.

– Для вас два письма, – мелодично произнесла весталка.

В свое время Петр долго подбирал для весталки женский голос, который не вызывал бы у юноши раздражения. Ссора с Мариной не только привела Петра на звездный флот, но и оставила в его душе неприятный осадок. Он боялся женщин, именно от них он бежал за много парсеков.

На "Евразии" женщины делились на две категории. Женщины-сетлеры, мирно спящие всю дорогу в анабиозе, которые физически не могли доставить Петру беспокойство. И женщины-спейсеры, относящиеся к особой касте. Они, как, впрочем, и все спейсеры, больше всего на свете ценили одиночество, никогда не сближаясь с человеком не желающим этого. Право на одиночество было среди спейсеров главной моральной нормой, устоявшимся табу. Благодаря этой традиции Петр на Евразии чувствовал себя защищенным.

– Читай, – бросил юноша, стягивая потную футболку и забираясь под душ.

Теплая вода приятно касалась кожи, и Петр расслабился.

– Первое письмо. Адресат – Капитан. Тема письма – экспедиция.

– Что он пишет? – буркнул Петр, включая воду.

– Всем участникам экспедиции просьба прибыть в переговорную к 16.00 по корабельному времени. Не явившиеся, равно как и опоздавшие, будут считаться отказавшимися от высадки на планету, – прочитала весталка.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул Петр, растирая спину. – Давай второе.

– Второе письмо. Адресат неизвестен. Тема письма – экспедиция.

– Постой-постой, как это адресат письма не известен? – Петр от неожиданности поскользнулся на кафельном полу и ощутимо ударился плечом о стену душевой.

– Поле "отправитель" не заполнено, – сообщила весталка.

– Такое письмо не могло быть отправлено! – авторитетно заявил Петр.

Он взял полотенце, наскоро вытерся и выскочил из душевой.

– Отправка письма является свершившимся действием, – попыталась образумить Петра весталка.

– Догадываюсь. Давай-ка посмотрим побайтовую адресацию!

Перед Петром в воздухе возник экран, по которому побежала вереница цифр.

– Весталка, останови, – вдруг выкрикнул Петр, с усилием вглядываясь в экран. – Вот оно!

Цифры Петра ошеломили. Выходило, что на Евразии в принудительном порядке была задействована внешняя связь, через техническую тарелку около двенадцатого шлюза. Петр знал ее адрес, когда Евразия еще висела в противофазе на лунной орбите, он выходил через нее в Интернет. Однако сейчас Земли под боком у Евразии не было, Интернета, соответственно, тоже. Была только колонизируемая планета и корабль чужих на ней. Петру стало страшно.

– Весталка, читай содержимое письма.

– Если тебе дорога твоя жизнь и жизнь близких тебе людей, ты должен отказаться от участия в экспедиции. Больше предупреждений не будет, – прочитала весталка.

Освещение в каюте дрогнуло и померкло. Светился только висящий в воздухе экран и мутные отблески давал обойный вирус. По коже Петра пробежали мурашки.

– Весталка, что происходит? – спросил Петр.

Голос юноши дрожал.

– Вопрос сформулирован неполно, – мелодично отозвалась весталка.

– Весталка, что случилось с освещением каюты? – переспросил Петр.

– Освещение каюты функционирует в штатном режиме, – как ни в чем небывало откликнулась программа.

– Установи природу звуков, которые я слышу?

– Какие звуки имеются в виду? Ваш голос, синтезируемый динамиками, мой голос, шум устройства принудительной вентиляции каюты?

– Музыка, – шепотом сказал Петр, вслушиваясь в затейливые переливы мелодии.

– Музыка моими нанофонами не зафиксирована. Связаться с медблоком?

– Не надо, я пошутил, – быстро сказал стажер.

Проблем с медиками накануне экспедиции ему не хотелось.

– Умное решение, – раздался прямо за спиной у Петра мужской голос. – Надеюсь, и в отношении экспедиции ты сделаешь правильный выбор.

Стажер быстро развернулся. В дальнем углу каюты в воздухе висел темный человеческий силуэт. Сквозь него просвечивали огоньки стенного вируса.

– Ты автор письма?

– Да.

– Кто ты?

Силуэт пододвинулся ближе, у него проступили черты лица.

– Узнаешь?

У Петра задрожали коленки. Он видел это лицо каждый день, когда смотрел в зеркало. Перед стажером в полумраке висел его аморфный двойник.

– Почему ты хочешь, чтобы я не участвовал в экспедиции?

– Я хочу спасти тебе жизнь. И себе.

Музыка усилилась, теперь она как колокол гремела в ушах у Петра. Призрак протянул к Петру руку ладонью вверх, и стажер отчетливо увидел, что на руке у незнакомца шесть пальцев. Потом загорелся свет, и призрак исчез. Наступила тишина.

– Весталка, что это было? – спросил Петр и не получил ответа. Парящий в воздухе экран горел ровным синим цветом.

3.

Дорога уходила к самому горизонту. Это была именно дорога, и к новейшей истории планеты она не имела никакого отношения. Просто колея, которую и вблизи можно не заметить... А уж засечь ее с высокой орбиты было высшим пилотажем. Но Капитан тряхнул стариной и дорога была обнаружена, а ее координаты послужили отправной точкой экспедиции.

Вокруг, насколько хватало глаз, лежал песок. Точнее не песок, а взрыхленная терраформингом мелкая порода. Горизонт терялся в серой дымке. Свистел ветер.

Пятерка спейсеров, облаченных в скафандры высшей защиты, стояла на обочине. Неповоротливые композитные конструкции вышек плотно облегали спейсеров, защищая их от контактов со внешней средой. В некоторых агрессивных средах и скафандры высшей защиты на смогли бы защитить спейсеров от гибели, но за все время существования вышек было зафиксировано всего четыре таких случая. Правда, определенный страх все-таки присутствовал. И было от чего.

Петр с трепетом вспоминал душную переговорку, сразу на много лет постаревшего Капитана, хмурые лица коллег, намертво впечатавшийся в память диалог.

– Вы должны выяснить, что это за хрень, откуда она прилетела и, по возможности, при этом остаться в живых, – так сформулировал полетное задание Капитан.

– Что значит "по возможности"? – спросил тогда Циммер, недоуменно повернув голову в сторону Капитана.

– Нашей прогулке присваивается категория "Бета", – ответил вместо Капитана Кок, хмуро поигрывая десантным ножом. – Еще не поздно, можешь отказаться от участия в этой затее.

– "Бета"? Как при высадке на планеты с нестабильной тектоникой? – не поверил Циммер.

– Точно! – Кок прищурился. – По статистике при бета-десантировании выживает не более 50% команды. Нам стоит рассчитаться на первый-второй.

– Не совсем, – Капитан тяжело вздохнул, убрав руку от уха. – Это не "Бета", господа, это "Альфа". Пять минут назад получена информация с разведывательного зонда. В районе разлома зафиксирована повышенная наноактивность. После этого управление зондом было кем-то перехвачено.

На какой-то миг в переговорке повисла тишина.

– Ты хочешь сказать... – Циммер побледнел, и закашлялся.

Кок метнул нож, и тот по самую рукоятку ушел в стену.

– По-видимости, придется эвакуировать сетлеров, – осознал размеры катастрофы Вернер. – Лифт резать, а планету закрывать.

– Да нет, господа, – голос Капитана звучал как-то подозрительно тихо. – Сетлеров придется оставить на планете. А всех нас ожидает пожизненный карантин. При условии, конечно, что вы не разберетесь с этим вопросом. Кто-нибудь хочет отказаться от высадки?

Желающих не оказалось.

Только высадившись на планету, Петр осознал, что зря не послушался призрака и своевременно не отказался от участия в экспедиции. Само ощущение навалившейся на ноги тверди в сочетании с привязчивым липким страхом перед вездесущими наноботами уже давало свои плоды.

– Мы на месте, – вышел на связь с кораблем Кок. – Начинаем движение в направлении разлома. Наноактивности пока не зарегистрировано.

– Вы это... держитесь чуть в стороне от дороги. На всякий случай... – голос Капитана глухо прозвучал в имплантатах спейсеров.

– Разумеется, – бодро ответил Кок. – Неоправданный риск – враг разведчика.

– Ты не разведчик, – напомнил ему Капитан.

– Значит, риск не знает, что я его враг, – хмыкнул Кок и отключился от Евразии.

– Ты это ботам объясни, – произнес Мирер, искоса глядя на Кока.

– Они поймут, – сказал Кок и несколько раз подпрыгнул, разрабатывая скафандр. – Потому что наноботы – это миф.

– Миф? – не понял Петр.

– Миф, – ответил Кок. – Сказка. Страшилка для спейсеров.

Циммер повернулся лицом к Коку. Его кулаки сжались. Сквозь шлем Петр видел, как побледнело лицо разведчика.

– Ты, ублюдок, – прошипел Циммер.

– От ублюдка и слышу, – флегматично ответил Кок.

– Мы должны вернуться, – кратко сказал Мирер. – Конфликт внутри экспедиции – худшее, что нас может ожидать.

– Согласен, – произнес Циммер. – Мы вернемся на корабль, и я расскажу Капитану про этого ублюдка все, что знаю.

– Поздно, – сказал Кок и вдруг резво припустил по дороге в сторону разлома.

– Стой, не уйдешь! – вдруг резко выкрикнул Вернер и бросился вслед за Коком.

– Ждите нас здесь, – скомандовал Циммер и тоже бросился в погоню.

Фигуры нелепо бежали по песчаной поверхности, быстро удаляясь в сторону нечеткого, будто бы призрачного горизонта. Петр непонимающе посмотрел на Мирера. Шкипер оставался спокоен.

– Что случилось? – спросил Петр.

– Не наше дело, – ответил Мирер. – Раз началась такая петрушка, нам лучше не вмешиваться.

– Это будет правильно?

– Это будет разумно. Сейчас мы медленно пойдем вслед за ними. Ни во что не вмешивайся. Помни, наша цель – чужой корабль, а не внутренние разборки спецслужб Земли.

– Спецслужб Земли? Откуда ты знаешь? – челюсть Петра уперлась в мягкий кожух скафандра.

– Я не знаю. Я думаю, – ответил Мирер. – Вполне возможно, я ошибаюсь. Иногда бывает недостаточно исходных данных, чтобы сделать правильный вывод. Одно я знаю твердо: лучшая тактика и стратегия в любой ситуации – не вмешиваться. Понимаешь?

– Не понимаю, – честно сказал Петр.

– Ясно. Тема закрыта. Давай вернемся к первоначальной цели экспедиции и все-таки сделаем свою работу.

Некоторое время они шли по дороге. Потом Петр спросил:

– А на другие темы я могу задавать вопросы?

– Запросто, – ответил Мирер. – Спрашивай.

– Какого уровня достигли нанотехнологии человечества?

Мирер на секунду задумался, потом ответил:

– Благодаря им потеряны три планеты земного класса и семьдесят два миллиарда человек. После чего законом от 3175 года нанотехнологии повсеместно запрещены под страхом смерти.

– Не слишком строго? Смертная казнь – удел варваров.

– Я видел одну из этих планет. Тебе знаком термин "gray goo problem"? Вижу, знаком. А я вот столкнулся с этим вживую. Когда самовоспроизводящиеся наноботы превращают цветущую планету в "серую пыль", состоящую из биллионов этих самых наноботов, зрелище не из приятных.

– В серую пыль? – не поверил Петр. – И металлическое ядро?

– Не ядро. И даже не литосферу, – пояснил Мирер. – Поверхностную органику. Почву, растения, животных, людей...

– А аккуратно их использовать нельзя? На благо человеческой цивилизации?

– Каждый сотый человечек – потенциальный самоубийца, – жестко ответил Мирер. – Каждый десятый самоубийца не прочь захватить с собой на тот свет кого-нибудь еще. И тут перед нами встает большая проблема. Из-за одного психа, который запрограммирует наноботов на бесконтрольное размножение, может погибнуть человечество на всех обитаемых планетах.

– Дела... – задумчиво ответил Петр.

Как ни странно, после этих слов страх отступил. Петр ощущал себя не жертвой обстоятельств, а первопроходцем, от которого может зависеть судьба человечества. Исследователем. Они шли по дороге, а дымка висела буквально в нескольких метрах от них. Видимость упала почти до нуля.

– Так и должно быть, – успокоил Петра Мирер. – Это нормальная реакция на присутствие чужаков. Пылевая завеса.

Заверещал зуммер.

– Обнаружены первые признаки наноактивности, – вклинился в разговор невидимый Вернер. – Расстояние до границы разлома чуть менее километра. Продолжаем движение.

Мирер сразу насторожился, в его шагах проглядывала какая-то кошачья осторожность. Наноактивность – страшная штука, она поражает изнутри, быстро и неотвратимо. Петра охватила паника.

– Не нервничай, – неожиданно спокойно сказал Мирер. – От наноботов "вышки" защищены основательно. Следует опасаться предметов которые на несколько порядков больше. Какой-нибудь камень, способный пробить в скафандре микротрещину, гораздо опаснее самых жутких наноботов.

– Этот камень может состоять из наноботов, – сказал Петр.

– Не думаю, – ответил Мирер. – Любые боты имеют свою специализацию. Универсальных наноботов не может существовать. Эта особенность законов наномира. Не те размеры, чтобы обеспечить полифункциональность таких конструкций.

– А если эти наноботы сконструированы специально, чтобы объединиться в камень, который пробьет "вышки"? – предположил Петр.

– Не проще использовать обычный камень?

– Эти наноботы созданы не людьми. Их создателями руководила нечеловеческая логика.

– Логика одна. Она не делится на человеческую и нечеловеческую, логика руководствуется целесообразностью.

Петр не успел ответить, потому что в уши ворвался треск помех.

– До разлома осталось двести метров, – прозвучал голос Вернера. – Наноактивность параболически возрастает. Это очень похоже на город.

Это был последний раз, когда они слышали голос Вернера.

4.

Если это и было похоже на город, то только издали. Когда спейсеры приблизились, их взору предстали бурые холмы, местами покрытые малиновой пеленой. Свистел пронизывающий ветер, впрочем, его-то как раз ожидали. На реформированных планетах ветра всегда лютуют – гипертермальные области пока не диффузировали, и перепады атмосферного давления бывают еще те.

Начало города прозевать было невозможно. Бурая трава в человеческий рост опоясывала околицу почти правильным кольцом. А внутри начинались чудеса. Дорога, которая привела путников в город, заканчивалась большой петлей, внутри которой стояла статуя. Это был человек десятиметрового роста, рука которого была устремлена в небо. Лицо его показалось Петру смутно знакомым.

– А ведь это песчаник, – заметил Мирер, просканировав породу.

Голос его в головных телефонах скафандра прозвучал приглушенно, но тем не менее отчетливо.

– Вот тебе и сверхцивилизация, – крякнул Петр. – Не могли что-нибудь интереснее подобрать.

В голосе стажера прозвучало разочарование.

– А какого космоса им использовать что-то интереснее, если у них наноботы есть? – тут же возразил Мирер. – Отдал команду – эта фигура в клопа трехногого превратиться. Еще одна команда – в планетарный бот. Или в жилище. Или в ракетную установку. Или в еду.

– В еду не получится, песчаник невкусный, как его не перестраивай.

– А откуда ты знаешь, чем чужие питаются?

– Песчаник не является энергоносителем, – буркнул Петр.

– Зато в нем содержится множество минералов, – сказал Мирер.

Петр не стал спорить с Мирером. Спейсеры обошли статую и очень медленно пошли к центру аномалии. Непонятно откуда возникла дымка. Видимость упала почти до нуля. Петр шел вторым и в какой-то миг, когда Мирер остановился, чуть было не уткнулся лицом в его спину.

– Что случилось? – спросил Петр.

Мирер молча кивнул под ноги. Петр опустил взгляд и замер. Под ногами у спейсеров, широко раскинув руки, лежал Станислав Вернер. Без скафандра.

– Он мертв? – спросил Петр, автоматически делая шаг назад.

Мирер наклонился и прислонил блестящий рукав скафандра ко рту Вернера.

– Дышит, – сказал Мирер через минуту. – Но лучше бы он был мертв.

– Для него или для нас лучше?

– И для него и для нас, – коротко ответил Мирер. – Пошли дальше.

– Мы так и оставим его здесь? – не понял Петр.

– Мы несем ответственность за сетлеров. За всех сетлеров. Если мы сейчас вернемся, существует достаточно большой шанс, что они умрут.

– Они сетлеры, а он спейсер. Все сетлеры не стоят одного спейсера, – упрямо сказал Петр.

– Хочешь – оставайся. Я иду дальше.

Мирер обошел лежавшего на земле Вернера и зашагал вперед. Петр тяжело вздохнул и пошел вслед за ним. Вскоре Вернер растворился в дымке. Мирер двигался не по прямой, тщательно выбирая дорогу. Через некоторое время Петр понял, что обратный путь к Вернеру он найти не сможет. С души словно свалился груз.

Мирер шел, очень медленно передвигая ноги. Микрокамера, установленная внутри шлема шкипера была включена, и Петр отчетливо видел капельки пота на его лице. Юноша не мог понять напряжения шкипера. Ситуация не выглядела опасной. Несмотря на код "Альфа". Скафандры прекрасно держали наноактивность, к тому же пейзаж вокруг совсем не казался угрожающим – скорее каким-то заманчиво-притягательным. Сюрреальным. Дымка, которая была ярко-малиновой, стала какой-то желтоватой, похожей издалека на лимонную цедру. Внимание Петра привлекли необычные жесты Мирера. Он махал руками, подпрыгивая на одном месте.

– Что случилось? – спросил Петр.

Вместо ответа он услышал в имплататах необычный механистично-ритмический треск. Дум-дум-дум. Звук завораживал, притягивал, его хотелось слушать и слушать. Юноша на удивление живо представил себе картину, как одновременно вылупляются из громоздкой скорлупы миллионы маленьких цыплят. Дум-дум-дум. Скорлупа лопается. Дум-дум-дум. Машинально Петр переключился на резервную частоту, но ничего не изменилось. Дум-дум-дум.

Накатила апатия. Хотелось упасть на землю, зарыться лицом в желтый мох, вырастающий и набирающий объем прямо на глазах. Дум-дум-дум. Петр протянул руку к магнитной застежке скафандра. Большим нелепым прыжком Мирер оказался рядом и схватил Петра за руку. Петр попытался вырвать руку, но шкипер мертвой хваткой вцепился в кисть. Дум-дум-дум. Звук звал за собой, манил к совершенству. Петр нанес левой рукой удар в грудь Мирера, тот дернулся, но хватки не ослабил. Дум-дум-дум. Петр замахнулся для нового удара, но Мирер неожиданно вывернулся, ухватил Петра за шею и с размаху ударил Петра по спине. Блок связи, закрепленный в задней части скафандра, жалобно пискнул, и тут же нависла тишина. Петр по инерции еще несколько раз ударил Мирера и вдруг осознал, что наваждение отступило.

Иначе как наваждением желание снять скафандр назвать было нельзя. Звуки, висящие на радиочастотах, как-то воздействовали на разум, побуждали остаться наедине с наноботами.

Мирер отпустил руку Петра, улыбнулся, махнул рукой, мол, следуй за мной, и исчез в дымке. Петр сделал шаг вслед за шкипером, потом остановился. Чего от него хотели создатели города? Петр понимал, что это никакой не город, так же как не звездолет, но в какой-то момент он решил называть эту аномалию городом. Так чего же они хотели? Чтобы он снял скафандр и умер? Петру на ум пришел Вернер, который снял скафандр и остался в живых. Может, чужие боятся, что спейсеры нанесут вред городу?

Петр вспомнил цели экспедиции, и ответ пришел сам собой. Спейсеры пришли в город, чтобы установить контакт. Город тоже пытается установить контакт со спейсерами. Единственным доступным ему способом. Через наноботов.

Петр сделал несколько шагов в сторону, так, чтобы Мирер не смог найти его в дымке.

А потом он снял скафандр.

И почувствовал запах ландыша.

5.

Петр вышел на набережную. Дождь угомонился, оставив после себя лужи бледно-коричневого цвета. Впереди текла река. Откуда здесь взялась река, Петр не знал, по орбитальным съемкам не было здесь никакой реки. И быть не могло. По крайней мере, вчера. О том, что наноботы могут за сутки сделать с планетой, Петр старался не думать.

Когда Петр снял скафандр посреди аномалии, он на некоторое время потерял сознание. А пришел в себя уже на улицах странного города. Интуиция не подвела спейсеров, это действительно был город: неожиданный, непривычный, но какой-то домашний.

Вода была прозрачной и немного горчила. Петр сделал несколько глотков, умылся. Как ни странно, вода придавала сил. А потом он увидел паром. Паренек лет пятнадцати усердно крутил ручку, и канат со скрипом наматывался на валик.

– Эй! – крикнул Петр. – Э-ге-гей!

– Чего орешь? – спросил парень, когда паром со стуком причалил к берегу.

– Ты кто?

– Паромщик, не видишь что ли. Тебе на тот берег?

– Не знаю.

Парень скривился.

– Непомнящий?

– Не помнящий чего?

– Себя не помнящий. Имени своего.

– Меня зовут Петр.

– Харон, – ответил парень и протянул грязную руку. – Че же ты тогда спрашиваешь, коли не из этих?

– Я и не спрашиваю, – ответил Петр.

– Правда, – Харон почесал затылок. – Я спросил, надо ли тебе на тот берег. Ты сказал, что не знаешь.

– Я действительно не знаю. Еще не решил. А кто такие непомнящие?

– Я их так называю. Те, которые все забыли.

– А ты помнишь?

– Я помню. По небу кр?жатся вспол?хи, а под ноги ложатся тени...

– Мы – воплощение эпохи, герои нынешних свершений, – Петр машинально повторил строчки галактического гимна.

– Ты помнишь, – в глазах Харона мелькнула растерянность. – Ты помнишь Ковчег?

Ковчег. Так называли "Евразию" сетлеры. Видимо, Харон был одним из них. Это многое объясняло.

– Помню, – хмуро произнес Петр. – А где остальные?

– Помнящие?

– Люди.

Харон поморщился и взъерошил челку.

– Люди разные бывают.

– Где они?

– На том берегу.

– Перевезешь?

– Ты же не хотел на тот берег.

– Я не знал, хочу я туда или нет.

– А теперь знаешь?

– Теперь знаю, – твердо ответил Петр.

– Одна галактика.

– Одна галактика что?

– Одну галактику стоит попасть на тот берег, – серьезно сказал Харон.

– И откуда я ее возьму?

– Не знаю, – просто ответил Харон.

– Возьми часы, хороший механизм, новый, – Петр снял браслет, включавший в себя часы, компас и индивидуальный линк.

Харон взял браслет, повертел в руке, с завистью вздохнул и вернул Петру.

– Хорошая вещь.

– Довезешь?

– Ты не понимаешь... Без галактики у меня не получится. Она... ну как пропуск.

– А у других? Тех, кого ты перевозил. Они были?

– Были.

– И где те люди их брали?

– Не знаю. Где-то в городе... наверное.

– Покажи мне, как хоть они выглядят.

Харон порылся в кармане и вынул небольшой кругляш. На одной его стороне была спиралевидная галактика. Схематическое изображение. Понять по нему Млечный ли это путь, одно из Магеллановых Облаков, Андромеда или же нечто совершенно иное не представлялось возможным. На другой... А другой стороны у монеты не было. Сколько не переворачивал ее Петр, на него смотрела галактика. Украдкой он царапнул монету ногтем и перевернул. Царапина осталась.

– Ты не можешь увидеть другую сторону, потому что монета не твоя, – тихо сказал Харон.

– А что там, на другой стороне?

– Найдешь – увидишь.

Со стороны домов медленно наползал туман – густой, зеленый. Петр шагнул в туман и скоро потерял направление движения. Он просто брел по старинным улицам, обходя иногда возникающие у него на пути темные силуэты. А потом он вышел на площадь. Здесь туман кончался, резко, словно чья-то рука провела границу. На другом конце площади оказалась кофейня. Из нее доносилась приглушенная музыка. Петр подошел ближе. Вывеска гласила: "Привал усталого путника". Петр открыл дверь. Внутри оказался маленький уютный зал. За стойкой бара стоял бородатый дядька с большим красным носом, напоминавшим картофелину и светившимся в темноте. Два безголовых официанта принимали заказы. При этом голову они держали в левой руке, а правой делали пометки в пришпиленном к груди блокноте.

Петр уселся за самый дальний столик, почти полностью погруженный в темноту.

– А вы смелый человек, – произнес чей-то вкрадчивый голос.

Напротив Петра за столом сидела серая кошка с оранжевыми глазами и тщательно вылизывалась.

– Я доброволец.

– И в чем же заключается ваша добрая воля?

– Узнать, что же здесь происходит.

– Это не добрая воля, это любопытство. То самое, которое сгубило кошку.

– Я не кошка, – тактично заметил Петр.

– Ах, да! Я забыла... Бравый спейсер, готовый пожертвовать своей жизнью ради спасения грубых примитивных сетлеров. А вы подумали, что они, может быть, и не нуждаются в вашем спасении?

– Во-первых, почему вы принимаете решение за них? – возмутился Петр.

– Я не принимаю решений, я всего лишь предполагаю. Строить предположения – основополагающая черта разума, не находите?

– А во-вторых, с чего вы взяли, что я снял скафандр ради сетлеров?

– Вот так и рушатся представления о благородных порывах человека, – кошка выпустила когти и провела правой передней лапой по столу. На столешнице появилось шесть ровных полосок. – Позвольте тогда спросить, ради чего вы решились на столь сумасбродный поступок?

– Вас так интересуют мои мотивы?

– Представьте себе, да. В этом заведении не так часто встретишь интересного собеседника.

– Я хочу установить контакт с иным разумом.

Кошка лениво потянулась.

– Как это банально, молодой человек. Ну вот, вы своего добились. Что вы будете делать дальше?

– Зависит от обстоятельств, – Петр заглянул в оранжевые глаза кошки и замер. – Вы хотите сказать, что вы – иной разум?

– В этой кофейне каждый разум – иной.

– Вы относитесь к числу создателей этого города? – взволнованно спросил Петр.

– Молодой человек, вы себе хотя бы приблизительно представляете возраст города? Разумные существа столько не живут.

– Вы принадлежите к расе создателей города? – иначе сформулировал вопрос Петр.

– Они не имели расы как таковой. Как вы думаете, долго продержится разделение людей на расы, если каждый будет способен изменять свой организм по собственному желанию.

– Тогда кто вы?

– Кошка. Серая кошка.

– Говорят, что ночью все кошки серы, – сказал Петр.

– Про нас много что говорят. В средние века докосмической эры Земли нас, например, считали слугами дьявола и верными спутниками колдуний.

– И где же ваша колдунья?

– Идет сюда, – кошка лукаво улыбнулась. – Фактически она уже здесь.

– Ах, вот ты где, кошка! – за столик подсела девушка. – Нашла себе молодого человека?

На первый взгляд ей можно было бы дать лет двадцать, если бы не огоньки в ее глазах. Они вызывали опаску и в то же время притягивали к себе, заманивали, не хотели отпускать.

– Нашла тебе молодого человека, – тут же ответила кошка. – Принесла миндаль?

– Держи, – девушка достала из кармана горсть миндаля и высыпала его прямо на стол. Кошка с видимым удовольствием стала его поедать.

– Петр, – представился спейсер.

– Алука, – отозвалась девушка. Волосы ее, еще минуту назад бывшие русыми, налились рыжеватым оттенком. – Кошка вас не сильно утомила?

– Да вроде нет, – ответил Петр.

– Тогда вам повезло. Временами она начинает цитировать Канта. Знаете, пренеприятнейшая штука этот Кант. Попытка описать вечность столь обтекаемыми словами, что само понятие вечности теряет смысл. В такие моменты ее можно остановить только миндалем, и то не всегда.

– Мы говорили о мотивации поступков, – подняла голову кошка. Миндаля на столе уже не осталось. – Молодой человек совершенно не представляет, что его толкнуло на столь необдуманный поступок, как визит в город.

– А с вашей точки зрения, что меня на него толкнуло, – Петр уперся взглядом в кошку.

– Разумеется, желание самоутвердиться. Вы не обладаете опытом, присущим вашим коллегам, а потому решились подменить свое общественное утверждение на основании опыта самоутверждением на основании импульсивного героизма. Согласна, среди людей это иногда срабатывает. В более высокоразвитом обществе ваш поступок принес бы вам исключительно отрицательные бонусы.

– Почему?

– Можно я попробую объяснить? – Алука положила свою маленькую изящную ручку на ладонь Петра. Спейсер сразу успокоился, почувствовав прохладу женской ладони. – Ты когда-нибудь играл в шахматы?

– Да, немного.

– Тогда ты должен представлять себе, чем отличается сильный шахматист от слабого.

– Именно шахматист, не ход? – переспросил Петр.

– С ходами все понятно. Есть ходы, которые ведут к выигрышу, есть – которые к проигрышу, есть – которые ничего не меняют. Гораздо интереснее, как реагируют на открывающиеся возможности шахматисты.

– И как же они реагируют?

– Хороший шахматист медленно, ход за ходом суммирует свои плюсы, до тех пор, пока эти плюсы не приводят его к победе. А плохой в кокой-то момент начинает дергаться, рискует... А дальше начинает действовать математика. Шахматы – математическая игра. Тот, кто рискует – проигрывает.

– И что? – спросил Петр озадаченно.

– Жизнь – тоже математическая игра. Правда, гораздо более сложная, чем шахматы. То преимущество, которое хорошие игроки накапливают ход за ходом – это их опыт. Делая финты, опыта не получишь.

– Алука, скажи мне, что здесь происходит?

Кошка хрюкнула. Девушка ободряюще улыбнулась.

– Правильный вопрос. Хотя и не совсем по адресу.

– А кому я должен был его задать? – спейсер виновато улыбнулся.

– В первую очередь себе. Чего ты ищешь в городе?

– Того, кто знает ответы на мои вопросы. Того, кто может объяснить, что здесь происходит. Того, кто создал этот город.

– Со временем ты его найдешь, – кошка широко улыбнулась и спрыгнула на пол. – Вот только совсем не там, где ищешь.

– Что она имела в виду? – спейсер повернулся к Алуке.

– А вот это тебе предстоит понять самому. Когда поймешь – позвони. Мой номер 90-60-90.

– Простой номер, – заметил Петр.

– В этом мире все просто, – ответила девушка и легкой походкой вышла из кофейни.

Безголовый официант подошел к Петру.

– Дама велела передать вам вот это.

На стол упала потемневшая от времени монета. Ее аверс украшала галактика. На обратной стороне монеты стояла цифра один.

6.

Когда Петр вышел из кофейни, город изменился. Стоял вечер, всюду горели маленькие зеленые огоньки, необъяснимым образом освещавшие площадь. По улицам сновали люди, проезжали странные экипажи, местами сгущались тени. Казалось, само расположение улиц изменилось. Петр двинулся в сторону набережной, но скоро заплутал в лабиринте новостроек. Дома вокруг уже не принадлежали пятнадцатому веку – это был скорее двадцатый век с его однотипными несколькоэтажками и бензиновыми движками. Окончательно потеряв направление, Петр вышел к какому-то пустырю.

Это больше всего напоминало проплешину, некую неуместную пустоту. Будто кто-то всемогущий взял и вытер ластиком часть пространства, оставив вместо привычной земли голые потрескавшиеся камни. Посреди пустыря стоял ветхий шалаш, обтянутый темным тяжелым брезентом. Возле шалаша горел костер, около костра Петр обнаружил двух мужиков весьма пропитого вида. Они методично и целеустремленно бросали в огонь книги.

С огнем у спейсеров особые отношения. В космосе двухатомный кислород имеет слишком высокую ценность, чтобы так просто его сжигать. Но в то же время иногда приходится использовать открытый огонь для ремонта или профилактики оборудования. Чтобы передать, какие чувства при этом испытывают спейсеры, Поль Мирер любил приводить пример человека, летящего на воздушном шаре над морем. Вместо балласта в этом воздушном шаре – мешки с драгсплавами. И вот шар медленно опускается к воде, и когда волны уже почти начинают лизать днище корзины, человек выбрасывает за борт балласт. Мешок за мешком – пока шар не поднимется над водой. Кислород в космосе гораздо ценнее любого из драгсплавов. Особенно при слепом прыжке, когда невозможно даже примерно предположить, когда корабль в следующий раз окажется на орбите планеты с кислородосодержащей атмосферой.

Петр остановился шагах в десяти от костра. Никакая сила не могла заставить его подойти ближе.

– Не подскажете, как добраться до набережной? – спросил Петр.

– Дождешься утра, выйдешь на площадь кофейни, а там уж по прямой, – ответил мужик.

– Мне сейчас надо, – вздохнул Петр.

– Сейчас реки нет. Она в квазисостоянии.

– То есть как это, реки нет? – опешил Петр.

– Новенький? – спросил мужик, прокашлявшись. – Подходи, садись. Меня зовут Станислав. Это – Курт.

Петр мог поклясться, что где-то уже слышал эти имена. Да и лица казались чересчур знакомыми. Но память подтрунивала над стажером, отказываясь предоставлять информацию, откуда он их знает.

Петр уселся у костра. От бомжей несло самогоном.

– Вы сетлеры? – спросил Петр.

– Нет, – коротко ответил Станислав.

– Тогда кто?

– Призраки.

– Призраки?

– Так называют тех, кто есть, но кого, согласно здравому смыслу, быть не должно, – подал голос Курт.

– А что такое пресловутый здравый смысл? – спросил Петр.

Станислав достал из под кипы бумаг большую бутыль.

– Будешь?

– Нет, – отказался Петр.

– Надумаешь – скажи.

Станислав спрятал бутыль обратно. Повисла неловкая пауза. Только шелест бумаги, да треск костра нарушали нависшую тишину. Казалось, окружающие дома отдалились, стали прозрачными. Тут и впрямь поверишь в призраков.

– Пожалуй, я пойду, – поднялся на ноги Петр.

– Как хочешь, мы тебя не держим, – улыбнулся Станислав.

– В смысле, не задерживаем, – поправил друга Курт, улыбаясь.

И от этой улыбки Петру вдруг стало жутко. Он встал и торопливыми шагами двинулся в сторону жилого массива.

Пятиэтажки были стары, как само время. Петр медленно брел дворами, пытаясь придти хоть куда-нибудь. Почему-то он сразу поверил, что до утра к реке не выйдешь. Но коротать ночь с бомжами Петру не хотелось – было в них что-то жуткое. В их манере поведения, разговора... Одно слово – призраки. Тени прошлого, органично вписавшиеся в этот патриархальный быт. В целом, Петр хотел найти лишь безопасное место, где можно было бы переночевать. Как только он это осознал, то зашел в ближайший подъезд и поднялся на третий этаж. Почему на третий? Достаточно высоко, чтобы никто не запрыгнул в окно, но, в то же время, из него вполне можно выпрыгнуть, практически ничем не рискуя. Этому спейсеров не учили – только безумцу могло придти в голову, что стажер Петр Стоянов будет прятаться от призраков в старинном железобетонном здании. Просто в какой-то миг в голове у спейсера сами собой возникли соответствующие навыки, генетическая память, проснувшаяся после веков вынужденного бездействия. Сейчас Петр знал, как встретить потенциального противника, отразить первую атаку и, не дожидаясь второй, обеспечить себе эвакуацию. Одна из дверей на лестничной клетке была слегка приоткрыта. Крадучись, словно кошка, Петр вошел в квартиру. Что-то странное, непривычное витало в атмосфере этого мертвого дома. Будь Петр сетлером, он бы скорее всего почувствовал эту необычность сразу. Но для спейсеров сама планета кажется непривычной – ее гравитация, горизонт и главное – небо. Несколько километров давящего сверху купола способны вывести любого спейсера из равновесия. На этом фоне чувство опасности притупляется.

В квартире царил полумрак и витали какие-то странные запахи. Словно хозяева квартиры вышли буквально пять минут назад. Петр прошел на кухню. На невысокой чугунной болванке, в которой Петр не без труда опознал допотопную газовую плиту, горел открытый огонь.

Первой реакцией Петра было перекрыть газ. Сделав один единственный шаг к плите, он задался вопросом, а откуда, собственно, здесь, на неизвестной планете горючий газ, и кто зажег эту конкретную горелку. Петр, пятясь, покинул кухню. Где-то зажурчала вода. Петр осторожно заглянул в санузел и увидел струю воды, как-то замедленно льющуюся из крана. Потом поток воды иссяк, и дверь перед самым носом Петра закрылась. Внутри никого не было. Холодные мурашки пробежали по спине Петра. Он начал понимать.

Человеческое подсознание довольно странная штука. Когда Петр снимал скафандр, он прекрасно знал – все вокруг обусловлено присутствием наноботов. Позже, когда он шел по улицам странного города, это знание отступило на второй план. Вокруг Петра разворачивалась фантасмагория, а спейсер стал ее невольным участником. Но это не было похоже на обычный город – на каждом шагу Петра поджидал какой-то сюр. В результате подсознание отказывалось верить в реальность происходящего. И только теперь, находясь в заброшенном доме, Петр понял, что никаких призраков нет. Есть наноботы в количествах, достаточных, чтобы планета рухнула в тартарары. И это было действительно страшно.

Петр, как ошпаренный, выскочил из квартиры и остановился у подъезда. С одной стороны, стоило вернуться к Станиславу и Курту, вот только идти к ним Петру почему-то не хотелось. Немного поколебавшись, Петр пошел дворами в противоположную сторону, углубляясь в жилищный массив. Но через десять минут вышел к знакомому пустырю. Все так же горел костер, и две человеческие фигурки виднелись неподалеку. Петр подошел к огню.

– Ну что, вернулся? – спросил Станислав.

Он лежал на голой земле и пристально глядел в огонь.

– Вернулся, – ответил Петр. – Сам не знаю как.

– Здесь все зациклено, – глубокомысленно произнес подошедший откуда-то сзади Курт. – На север пойдешь – вернешься с юга. На запад – соответственно, с востока.

– А если никуда не ходить, то результат будет тем же самым, – вставил реплику Станислав. – Поэтому садись к огню и не дергайся. Утро вечера мудренее.

– Но я должен знать... – робко начал Петр.

– Никому ты ничего не должен, – оборвал Петра Курт. – И тебе никто ничего не должен. Не морочь мозги людям!

– Я хочу найти свой ответ! – начал закипать Петр.

– Тогда ты должен задать вопрос хозяевам галактики, – буркнул Курт.

– А у галактики есть хозяева? – удивился Петр.

– У всего есть хозяева, – просветил юношу Курт. – Хорошие вещи бесхозными не бывают.

– А галактика, несомненно, хорошая вещь, – фыркнул Станислав. – Значит, у нее есть хозяева.

– Правда? – новость Петра озадачила.

Серега в очередной раз достал бутыль с самогоном.

– Пей!

Петр тяжело вздохнул, взял у Сергея бутылку и глотнул из горла мутную вонючую жидкость, почему-то пахнущую весной и ландышем.

Мир вокруг потек, обнажая новый слой реальности.

7.

Дорога уходила к горизонту. Простая асфальтовая трехрядка, с частыми колдобинами и местами стершейся разметкой. Петр сидел за рулем разбитого джипа и тупо пялился на окрестности. Прямо за обочиной дороги начинались вековые сосны. "Какая дорога может быть в городе сюр, находящемся на далекой планете?" – задал себе вопрос Петр. И тут же сам себе на него ответил. "Обычная. За одну ночь возведенная наноботами из пыли". А если есть дорога, значит, она куда-то ведет. Петр молча завел двигатель, и джип медленно двинулся в сторону близкого горизонта.

Девушку он увидел сразу. Она стояла на обочине и махала руками. "Бросится еще под машину", – подумал Петр. И остановил джип. Девушка открыла дверцу рядом с водителем и запрыгнула в машину.

– Привет.

Что-то в этом лице было такое... Неуловимо-знакомое.

– Алука? – удивился Петр.

– Узнал? – колдунья улыбнулась. – Это хорошо.

Она выглядела немного по-другому, глаза изменили цвет, стали чуть шире, нос выпрямился, но хитрый прищур остался тем же. Петр улыбнулся, он был рад встрече с девушкой.

– А где кошка?

– Мышей ловит. В соседней реальности.

– А мы сейчас где?

– Все там же, – фыркнула девушка. – Из города не так уж и просто выбраться.

– А забраться глубже?

– Не знаю, – ответила Алука. – Не пробовала. Куда едешь?

– Вперед. Куда дорога выведет.

– Поехали.

Петр переключил передачу, и машина плавно тронулась вперед. Алука молча смотрела на дорогу, словно чего-то ожидала. Вскоре впереди показались дома.

– И здесь город, – пробурчал Петр.

– А ты чего ожидал? – спросила Алука. – Дороги из ниоткуда в никуда не строят.

Этот город был обитаем. Девушка перешла дорогу, трое ребят играли на обочине – вполне нормальная жизнь какого-нибудь райцентра недавно освоенной планеты. Петр недоверчиво смотрел по сторонам, но не снижал скорости.

– Сейчас направо, – вдруг скомандовала Алука, и Петр въехал в маленький дворик.

Здесь пели птицы. Петр выключил двигатель и несколько минут наслаждался их трелями. Алука молча сидела рядом.

– Красиво, – сказал Петр.

– Что? – переспросила девушка.

– Здесь красиво поют птицы.

– Ах да, птицы, – Алука задумчиво улыбнулась. – До тебя здесь не было птиц.

– Что значит "до меня"? – растерянно спросил Петр.

– Каждый, кто попадает в город, отдает ему частичку себя.

– Извини, не верю, – отрезал Петр. – Человек – нечто большее, чем совокупность атомов. И отнять у него индивидуальность наноботам не под силу.

– А скопировать?

– Скопировать, наверное, можно, – немного подумав, признал Петр. – Но декодировать информацию не получится. Ни с какими технологиями.

– Думаешь? – спросила девушка.

– Знаю. Изучал комбинаторику.

Алука задумчиво уставилась в потолок. Потом перевела взгляд на Петра.

– Очень может быть. Почему-то я тебе верю.

– Кому-то верить надо. Без веры прожить нельзя.

– Я бы сказала "без доверия", – уточнила девушка.

– Однокоренные слова, – отмахнулся Петр. – Практически синонимы.

Алука легко выскочила из машины, и Петр последовал вслед за ней.

– Куда мы идем? – спросил Петр.

– Туда, – девушка махнула рукой в сторону подъезда.

– Там спрятан проход на следующий уровень города? – почему-то спросил Петр.

– Там живет один умный человек. Думаю, он нам поможет.

Умного человека звали Олег Иванович. Он жил в узенькой комнате, заставленой какими-то ящиками. Стены были обклеены рекламой, в дальнем углу пыхтел антикварный компьютер. Самому хозяину можно было бы дать лет сорок – такой типичный стареющий крепыш с интеллигентской жилкой и хорошей родословной. Он внимательно взглянул на Петра и протянул ему руку.

– Добрый день, молодой человек.

– Добрый день, – вежливо ответил Петр.

Рукопожатие Олега Ивановича было крепким и в меру энергичным. Петр сразу ощутил симпатию к этому человеку.

– Чем могу быть полезен?

Петр оглянулся на Алуку. Девушка улыбнулась и кивнула, мол, задавай свои вопросы.

– Я хочу говорить с хозяевами галактики.

– Что ж, прошу пройти за мной.

От неожиданности Петр вздрогнул. Тем временем Олег Иванович невозмутимо подошел к компьютеру, и на середину комнаты выплыла объемная карта галактики. У Петра зарябило в глазах. Олег Иванович набрал какую-то команду, и галактика слегка потускнела, съежилась.

– Итак, давайте посмотрим. Как Вы сказали, хозяева галактики?

– Именно, – согласился Петр. – Хозяева галактики.

– Я не знаю хозяев галактики, но возможно они когда-то были. Давайте посмотрим. Вот здесь была Торговая Федерация, здесь Объединенное Королевство. Они конечно мощны, но на хозяев галактики не тянут. Возможно это кто-то из более мелких цивилизаций? Конус, Грибляндия, диктатор Знорт... Нет, все не то... Так-так. На западе была Антрия, Западный Синдикат, Вальхалла. Все не то... Знаете, молодой человек, я боюсь Вас огорчить, но, по-моему, у этой галактики нет хозяев.

Алука сдавленно хихикнула, Петр озадаченно почесал затылок.

– Но мне сказали, что у галактики есть хозяева.

– Интересно, кто Вам такое сказал? – спросил Олег Иванович.

– Два бомжа. Станислав и Курт.

Алука прыснула, Олег Иванович сочувственно посмотрел на Петра.

– Молодой человек, смею заметить, что слова непомнящих не стоит принимать на веру. То, что они говорят, в равной мере может быть их фантазиями, подслушанными где-то сплетнями или вымыслом города.

– Вымыслом города? – переспросил Петр.

– Этот город – потрясающий фантазер. Иногда он подкидывает нам парадоксы и смотрит, как мы пытаемся найти выход. Я пережил это на собственной шкуре. Вон Алука не даст соврать.

Алука согласно кивнула, и подмигнула Петру. Стажер улыбнулся.

– А кто создал город? – спросил Петр.

Олег Иванович помрачнел. Алука подошла поближе и толкнула Петра в бок.

– Тебе обязательно было все портить?

– Я что-то не так сказал? – Петр вопросительно уставился на девушку.

– А как ты думаешь, кто создал Вселенную? – спросила девушка.

– Не знаю, – честно признался Петр.

– А почему ты думаешь, что я знаю, кто построил город?

Петр был готов удовольствоваться этим ответом, но Олег Иванович подошел к Алуке и взял ее за плечо.

– Скажи ему.

– А смысл? – Алука посмотрела куда-то вдаль, сквозь собеседника. Петр вдруг заметил, что глаза девушки изменили цвет на огненно-желтый.

– Есть смысл.

Алука посмотрела на Олега Ивановича и несогласно встряхнула головой.

– Нет.

– Да.

– А я говорю, нет!

– Подумай, – предложил он Алуке.

Девушка посмотрела на Петра и задумчиво произнесла:

– Город никто не создавал.

В комнате ощутимо запахло ландышем.

8.

Петр лежал на асфальте и смотрел в небо. Было холодно. Свинцовые тучи низко висели над притихшим городом. Знобило.

– Ну и что, будешь и дальше так лежать, или все-таки встанешь? – голос кошки вывел Петра из задумчивости.

Стажер перекатился на живот и быстро поднялся на ноги. Кошка сидела на асфальте и внимательно глядела на Петра.

– Привет, – сказал Петр и улыбнулся.

Кошка начала демонстративно вылизывать шерсть.

– Ты чего-то хотела? – спросил Петр, уставившись на кошку.

Та благополучно проигнорировала реплику Петра, продолжая молча умываться.

– Так чего тебе от меня надо. Или ты объясняешь, или я считаю, что ты обычная кошка, а все происходящее со мной – галлюцинация.

– Простудишься, – коротко сказала кошка.

– Где я? – спросил Петр.

Кошка выразительно посмотрела на стажера и промолчала. Петр понял, что сморозил глупость. Город никуда не делся. Как сказала Алука, из него так просто не выбраться.

– Если очень хочется, то можно, – сказала кошка.

– Что можно? – не понял Петр.

– Выбраться из города.

– Ты читаешь мысли?

Кошка с достоинством поднялась на лапы, прошла несколько шагов и уселась мордой к Петру.

– Я знаю твой уровень интеллекта.

– И ты сказала...

– Можно.

– Как? – насторожился Петр.

– Для этого нужно всего-навсего найти ключ от города.

Кошка не отрываясь смотрела ярко-оранжевыми глазами на Петра, словно ожидая от него принятия решения. Стажер выдержал кошачий взгляд и настороженно спросил:

– А смысл?

– Ты сможешь спасти сетлеров и вернуться на Землю.

– Я не хочу никого спасать и тем более возвращаться в этот гадюшник, именуемый Землей, – улыбаясь сказал Петр.

Кошка, казалось, растерялась.

– А где твоя совесть?

– На Евразии осталась, – устало улыбнулся Петр. – Мне нравится в городе, я не хочу отсюда уходить.

– А может, тебе нравится Алука? – кошка почти по-человечьи изогнула бровь.

– Может быть, – Петр подмигнул кошке.

– Она хочет уйти из города. С тобой. Ей нужен ключ.

– А ты не врешь? – Петр впился взглядом в кошку. – Почему она сама мне ничего не сказала?

Кошка с обиженным видом вернулась к гигиеническим процедурам. Петр долго смотрел на хмурое небо и зябко ежился под резкими порывами ветра.

– Ладно, уговорила.

Кошка издала утробное урчание, но ничего не сказала.

– И что мне делать?

– Искать ключ, – сказала кошка, преисполненная чувства собственного достоинства.

– Я похож на дурака? – Петр обиженно уставился на кошку. – Я прекрасно понимаю, что нужно искать ключ. Только вот где его искать?

– Если бы я знала, где находится ключ, я бы просто пошла бы туда и забрала его. Логично?

Кошка прищурила левый глаз и внимательно наблюдала за Петром. Мол, если ты такой умный, каким хочешь выглядеть, найди прокол в моей логике.

– А если ты просто не можешь туда попасть? – спросил Петр.

– Я могу попасть в любую точку города, – ответила кошка.

– Значит, ключ находится за пределами города, – предположил стажер.

– Без ключа ты не сможешь покинуть город, – разрушила иллюзии Петра кошка. – Но ты роешь в верном направлении.

– Да? Ты таки знаешь где ключ? А какого космоса ты мне тогда мозги прогреваешь?

– Алука считает, что ключ находится на том берегу реки.

– Дык сходи и возьми.

– Я не могу туда попасть, – Петру показалось, что кошка печально вздохнула. – На том берегу реки не совсем город.

– А как я туда попаду? – не понял стажер.

– У тебя есть монетка.

– Держи, – Петр вынул галактику из кармана и протянул ее кошке.

Кошка совершила потрясающий кульбит. Отпрыгнув от стажера в сторону, она несколько раз кувыркнулась через голову, смешно растопырив во все стороны лапы.

– Не надо!

Шерсть на загривке кошки стояла дыбом, и Петр поспешил спрятать галактику в карман.

– Ты что?

– Деньги – зло, – сказала кошка. Ее голос дрожал. – А абсолютные деньги – зло абсолютное.

– Брешешь. Клянусь космосом, брешешь! Ты боишься чего-то другого!

– Думай как знаешь, – гордо произнесла кошка. – Раз ты такой умный.

– Да. Я умный, – согласился Петр. – А тебе надо, чтобы я пошел на ту сторону реки и нашел ключ. Если ты действительно этого хочешь, то ты мне сейчас все расскажешь. Что находится на той стороне реки?

Кошка долго глядела на Петра испытующим взглядом, потом решилась:

– Страна мертвых.

Петр уселся на холодную землю и долго молчал. Потом искоса взглянул на кошку.

– Орфею это почти удалось, правда?

– Я слышала про множество людей, которым удалось побывать в стране мертвых и вернуться обратно. А вот про кошек, вернувшихся с того берега Стикса, история умалчивает.

– Так пошли со мной, – Петр приветливо улыбнулся. – Ты будешь первой кошкой, вернувшейся оттуда. О тебе сложат легенды.

– Ну уж нет, – она едва заметно попятилась. – Я не хочу становиться легендарной. Меня вполне устроит остаться просто живой кошкой.

– Трусишь? А еще говорят, у кошек девять жизней.

– Брешут.

Петр засмеялся. Кошка заурчала, словно поддерживая стажера.

– А как мне найти Харона? – спросил юноша, когда немного успокоился. – В этом городе гагарин ногу сломит.

– Вон за тем домом, – кошка вытянула мордочку в сторону готического вида шпиля, – площадь. Через нее можно легко добраться до Харона. Безо всякого ландыша.

Площадь оказалась расширением маленькой грязной улочки. По ней кружили, подгоняемые порывистым ветром, желтые листья, обрывки газет, какой-то мусор. Потом по площади прошла рябь. Петр зажмурил глаза, ожидая перемещения на новый уровень города. Ничего не происходило. Петр медленно открыл глаза, ожидая подвоха. Чугунные рельсы делили площадь на две неравные части. Еще минуту назад их здесь не было. Бред. Петр подошел ближе и коснулся рукой рельса. Потом хмыкнул и пнул его каблуком. Никакой реакции. Видимо некто, ответственный за трансформацию реальности, удалился.

Тем временем пошел снег. Мокрый, противный, сопровождаемый порывами холодного ветра.

– И куда дальше идти? – спросил Петр.

– Если есть рельсы, значит должен быть трамвай, – с чеширской невозмутимостью заметила кошка. – Только его надо дождаться.

– Не передергивай, – хмуро отозвался Петр. – Наличие рельсов не означает наличия трамвая. Они вполне могут существовать независимо.

Кошка мяукнула что-то себе под нос.

– Что? – не понял Петр.

– Ты плохо представляешь себе логику города, – ответил кошка. – Если есть рельсы, значит, должен быть трамвай. Иначе создание рельсов окажется бессмысленным.

– Мне доводилось видеть рельсы, по которым не ходит трамвай.

– Ты тупой или действительно не понимаешь? – кошка испытующе посмотрел на Петра. – Создание рельсов заложено в программу наноботов. Ты видишь смысл программировать рельсы, если не будет трамвая?

– Не вижу, – осознал свою тупость Петр.

– Раз ты это понимаешь, еще не все потеряно, – сказала кошка довольно.

Тем временем трамвай появился из-за поворота. Он ехал, абсолютно бесшумно, словно призрак. Вагон остановился красным облупленным боком прямо напротив Петра, прикрывая юношу от внезапно усилившегося ветра. Стеклянная дверь открылась.

– Заходи, не зевай, – сказала Петру кошка.

Петр вскочил в трамвай, кошка грациозно последовала за ним.

– Куда едем? – спросил у нее Петр.

– За ключом, – невозмутимо ответила кошка.

Тем временем за пределами трамвая начали происходить странные метаморфозы. Улица преображалась с каждой минутой, день сменился ночью, зима – летом. Солнце изменило размер, цвет, еще раз размер. Потом трамвай вздрогнул, замер. Петр покосился на кошку, но та устроилась на мягком сиденье, полностью игнорируя происходящее. Двери открылись и в трамвай вошел Кок. У Петра отвисла челюсть. Трамвай тронулся.

– Привет, – выдавил он из себя.

– Привет, коль не шутишь, – тут же отозвался Кок. – Куда едем?

– К реке, – отозвалась кошка.

– О, какая животина, – Кок увидел кошку, но погладить ее благоразумно не пытался.

– Кошка, – представилась спутница Петра.

– Вижу, – хмыкнул спейсер. – А ты, собственно, кто?

– Кошка.

– Врешь, не кошка, – довольно сказал Кок. – У кошек пять пальцев на лапах, а не шесть.

– Значит они неправильные кошки, – с презрением заметила та. – Кроме того, лучше больше, чем меньше. Не находишь?

– А ты, случаем, про проект "котята 74" ничего не слышала?

– Не слышала, – неожиданно спокойно ответила кошка.

Петр сразу понял, что она врет. Кок широко улыбнулся.

Петр предполагал, что остальные спейсеры вполне могут оказаться в городе, но встреча в трамвае с Коком стала приятной неожиданностью. В тот факт, что Кок может выпутаться из любой неприятности, Петр верил свято.

– Каковы планы, стажер? – Кок демонстративно отвернулся от кошки.

– Найти ключ от города, – ответил Петр.

– Где ты его найдешь?

– На том берегу.

Кошка фыркнула, Кок нахмурился.

– Не стоит лезть на ту сторону, – после минутного размышления сказал Кок. – Не выберешься.

– Выберусь, – ответил Петр. – У меня есть галактика.

– Ты отдашь ее Юрке, а сам останешься ни с чем, – серьезно сказал Кок.

– Юрке?

– Юрке. Он называет себя Хароном.

– Почему?

– Что почему? – не понял Кок.

– Почему его зовут Юрка, а он называет себя Хароном?

– Он забыл, что его зовут Юркой, вот и выдумал себе звучное имя.

– Он тоже непомнящий?! – изумился Петр. – Мы же с ним пели гимн!

– Все люди, попавшие в город, что-нибудь забывают, – сказал Кок. – Кто больше, кто меньше. Исключений не бывает. Человек, попавший в город по собственному желанию, забывает меньше. Человек, который попал в город, помимо воли забывает больше – вплоть до своего имени.

– И я тоже что-то забыл? – не поверил Петр.

– Перечисли участников экспедиции в город, – потребовал Кок.

– Ты, я, Поль Мирер...

– Еще?

Петр вопросительно посмотрел на Кока, затем на кошку.

– Не помню.

– Убедился?

– Нет, – Петр встал со своего места и взялся за поручни. – Я тебе не верю.

– Не верь. На здоровье. Но за Стикс не ходи. Опасно.

Кошка выгнула спину и предостерегающе зашипела.

– Не учи его жить!

– А тебе, серая, какой с этого интерес? – Кок недобро прищурился. – Какого космоса ты не в свои дела лезешь?

– Ей то этот ключ и нужен, – вздохнул Петр.

– Вот оно как. Шла бы ты отсюда, серая.

Кошка замысловатым образом махнула хвостом и растворилась в воздухе.

– Где она? – спросил Петр.

– Тут где-то, – равнодушно ответил Кок. – Только мы ее не видим.

– Почему?

– Город так устроен.

Кок поднялся на ноги и подошел к двери.

– Пошли, наш выход.

За пределами трамвая опять было лето. Текла река, далеко, почти около горизонта, виднелась черная точка парома. Кок подошел к реке и заглянул в воду.

– Ну и что ты там увидел? – спросил Петр.

– Говорят, в водах Стикса можно увидеть будущее, – словно нехотя сказал Кок.

– Произвольно взятое или какое-нибудь конкретное?

– Самое конкретное. Момент собственной смерти.

Петр громко фыркнул.

– Я не верю в предопределение. Даже здесь.

– Где ты нашел предопределение? – Кок в недоумении уставился на Петра.

– Если я увижу момент своей смерти, то приложу все усилия, чтобы выжить, – пояснил стажер. – И предопределение не сработает.

– Именно так я всегда и поступаю, – улыбнулся Кок. – А зачем еще смотреть в воду?

Медленно-медленно паром приближался к берегу. Спейсеры уселись на набережную.

– Спит он что ли? – раздраженно пробурчал Петр. – Еле шевелится.

– Ты так торопишься на ту сторону? – ненавязчиво спросил Кок.

– Смерть лучше неопределенности, – вздохнул Петр.

– Просто ты еще ни разу не умирал, поэтому так и говоришь.

– А ты умирал?

– Было дело, – ответил Кок с неохотой.

– Клиническая смерть? – догадался Петр.

– Не совсем клиническая. Хотя со стороны она и могла показаться клинической.

– В смысле? – Петр поднял с земли камешек и бросил его над рекой, намереваясь сосчитать круги. Коснувшись воды первый раз, камешек беззвучно ушел на дно.

– Я был в городе и раньше.

– Когда? – Петр поднялся на ноги.

– Потом расскажу. Если выживешь.

Кок встал и взял Петра за плечи.

– Точно? – не поверил стажер.

– Точно, – ответил Кок. – И не отвертишься. А сейчас – прости.

С этими словами Кок резко ударил Петра в висок кулаком. В глазах стажера потемнело. Запах ландыша в этот раз был особенно силен.

Петр был готов к тому, что он придет в себя совершенно в неожиданном месте. Однако когда стажер открыл глаза, он лежал там же, где Кок его вырубил – на набережной. Лениво текла река, сквозь тучи пробивалось непривычно белое солнце. Паром медленно удалялся от берега, на его борту Петр явственно различал две фигуры.

– Мутант, – обозвал стажер Кока.

– Мутант, – согласился с Петром невидимый собеседник.

– Кошка? – Петр огляделся по сторонам.

Кошка появилась прямо из воздуха. Она сидела на набережной и, не мигая, смотрела на Петра.

– Да.

– Почему он меня ударил? – спросил Петр.

– Ты сам ему это позволил.

Петр задумчиво посмотрел на удаляющийся паром.

– Харон вернется.

– Его зовут Юрий, – кошка яростно захлестала хвостом. – Тебе же Кок рассказывал.

– Кто он такой, вообще?

– О! Юрий Семецкий – это личность. В свое время он так часто умирал и воскресал, что с тех пор застрял посреди Стикса паромщиком. Он не может до конца умереть, но и мир живых для него закрыт.

– И кто же его так? В его время?

– Демиурги, – фыркнула кошка. – Хотя некоторые считают, что с самого начала его предназначением было связать мир мертвых и мир живых.

– Юрий вернется, перевезет меня на ту сторону, и я найду ключ, – сказал Петр, пытаясь убедить скорее не кошку, а самого себя.

Кошка фыркнула и, выгнув спину, гордо прошлась по перилам, отделяющим набережную от воды.

– Ты заблуждаешься.

– Ну-ка, просвети меня, в чем я заблуждаюсь?

Петр поднял с земли камешек и сделал вид, что хочет бросить его в кошку. Та спрыгнула с перил и, проигнорировав угрозу, подошла вплотную к Петру.

– Во-первых, у тебя больше нет галактики.

Петр захлопал по карманам.

– Гагарин его подери! – выругался стажер. – Он уехал на тот берег за мой счет.

– Твоя галактика не принадлежала Коку. Он бы не смог ей расплатиться, – тоном школьной учительницы сказала кошка. – Кок выбросил ее в воду.

– Зачем? – Петр вопросительно посмотрел на кошку.

– Чтобы ты не гарантированно не попал на тот берег.

– А во-вторых? – спросил Петр.

– Что "во-вторых"?

– Ты сказала "во-первых". Это подразумевает, что есть "во-вторых". А может быть, даже и "в-третьих".

– Во-вторых, у Кока есть фора по времени. Он успеет найти ключ еще до того, как Семецкий вернется.

Откуда-то подул ветер. Небо моментально затянуло тучами. Смеркалось. Петр задумчиво взглянул на Стикс. Потом спросил кошку:

– Семецкий дискретен?

Больше всего стажер боялся, что кошка будет над ним смеяться. Но кошка фыркнула удивленно:

– А шут его знает.

Петр почесал затылок. Мысль о том, в скольких местах одновременно существует Семецкий, пришла к Петру неожиданно, и сейчас он пробовал ее то с одной, то с другой стороны. Действительно, если Семецкий одновременно существовал только в одной точке, то на побережье Стикса должна была выстроиться многокилометровая очередь из желающих перебраться на другую сторону. Конечно, попасть туда могли только владельцы галактики, но остальные могли хотя бы попытаться! Когда стажер впервые появился на берегу Стикса, Семецкий был тут как тут, несмотря на тот факт, что галактики у Петра не было.

– Я хочу попасть на тот берег, – решительно сказал Петр. И протянул руку.

Галактика сама выпрыгнула из воды, воткнувшись в ладонь стажера. Кошка одобрительно хмыкнула.

– Получилось, – обрадовался Петр.

– Молодец, – похвалила стажера кошка. – Теперь поспеши. Можешь не успеть.

Петр обернулся и увидел у берега паром и улыбающегося Семецкого.

– Привет. Меня зовут Харон, – Семецкий протянул Петру грязную руку.

– Меня зовут Петр, – ответил стажер и вложил в ладонь Семецкого галактику. – Мне надо на тот берег.

9.

Как только паром отчалил, реку окутала дымка. Она становилась все насыщеннее, и вдруг Петр понял, что не видит даже воды – только себя, Семецкого и паром. Складывалось впечатление, что они плыли не по реке, а космос знает по чему. Наиболее полно подходил термин "неопознанный континуум", которым на заре гипернавигации называли черный коридор выхода из квазисостояния. Потом тот континуум все-таки опознали, а термин отправили в утиль.

Спустя несколько минут или целую вечность – Петр потерял счет времени – паром уткнулся в каменистый берег.

– Приехали, – сказал Семецкий.

Дымка не рассеялась, напротив, она даже сгустилась. Солнца не было видно, стоял полумрак. Петру пришлось спускаться на твердую землю практически на ощупь. Паром бесшумно отчалил. Где-то вдалеке раздался протяжный волчий вой. У стажера по спине пробежали мурашки.

– Добро пожаловать в страну мертвых, – сказал сам себе Петр. – И где здесь искать Кока?

Для начала Петр пошел прочь от реки. Буквально через пять шагов та растворилась в дымке, а Петр почувствовал под ногами дорогу. По мощеной дороге идти не в пример легче, чем пробираться по прибрежным кочкам, но Петр продвигался вперед с опаской. Стажер чувствовал себя неуверенно. Причиной этому были не столько мифы, сколь врожденное чувство опасности, присущее всем спейсерам. Сейчас Петр ощущал устойчивую тревогу, локализовать источник которой он к своему стыду сразу не смог. Только когда стажер чуть не споткнулся о лежащий прямо посреди дороги камень, но, совершив ловкий акробатический трюк, сохранил равновесие, он понял причину паники. Гравитация на этом берегу реки была чуть меньше, чем повсюду на планете. Такие фундаментальные величины, как изменение гравитации, Петр на действие наноботов списать не мог. Стажер остановился в растерянности. Потом внимательно огляделся, силясь понять, куда это он попал. Под ногами тянулась дорога, простая, мощеная круглым булыжником. Над головой висело небо – серое, бескрайнее, без малейших признаков солнца, луны или звезд. Дымка никуда не делась, напротив, она казалась максимально уместной в этом мире. Странные вещи здесь творились с расстояниями. Некоторые предметы, казалось, находились рядом, на расстоянии вытянутой руки, но когда Петр пытался подойти к ним, они будто бы удалялись, исчезая в дымке. Другие предметы вдруг возникали практически перед юношей. Петр не заметил, когда вошел в Город.

Это был он, город с большой буквы, оставшийся на том берегу реки, но протянувший сюда свои щупальца. Где искать ключ Петр не имел ни малейшего представления. Как сказала кошка, он должен был находиться по эту сторону реки. Петр не мог спросить про ключ местных жителей, потому что не знал, как тот выглядит.

Дверь одного из домов открылась, и на улицу вышла пара призраков в костюмах колониальной эпохи. Мужчина лет тридцати и молодая, очень молодая девушка безмолвно прошли мимо Петра и исчезли в соседнем переулке. Сквозь их тела просматривался дальний конец улицы. Петр зашел в подъезд дома, остановился на лестнице, потом подошел к одной из квартир. Дверь была обита потускневшими от времени рейками, рядом на тонком проводе болталась кнопка электрического звонка. "Откуда здесь электричество?" – подумал Петр, но кнопку нажал. Дверь с тихим скрипом открылась. В коридоре стояла девушка.

Здесь жили не призраки, Петр ошибся. Вездесущая дымка сыграла с ним дурную шутку. За дверью стояла самая обычная девушка, на лице ее была нарисована бесконечная усталость.

– Что вам надо? – спросила она. – Вы тоже ищете ключ?

– Да, – ответил Петр. И зачем-то добавил: – Мне нужен ключ.

– Проходите.

Петр прошел вслед за девушкой на кухню. На столе стояла недопитая чашка кофе, рядом лежала газета. Петр посмотрел на дату.

– Вы читаете такое старье?

– Это моя последняя газета, – ответила девушка. – Я знаю ее наизусть: каждую строчку, каждую букву.

Петр промолчал.

– Потом я умерла, – продолжила девушка. – Знаете, умирать совсем не больно. И не страшно. Это происходит почти мгновенно – раз и все. Сначала возникает иллюзия черного коридора – это головной мозг перестает контролировать зрительный нерв. А потом ты оказываешься на пароме.

– У вас была монетка? Галактика? – спросил Петр.

– Да, – ответила девушка. – Я нашла ее у себя во рту. В этом мне повезло. Или не повезло.

– Действительно.

Она долго смотрела в глаза Петра. Потом спросила:

– Зачем вам ключ?

– Меня попросила об этом говорящая кошка, – сказал Петр.

– Ее хозяйка колдунья? – спросила девушка.

– Да, – ответил Петр. – Вы с ней знакомы?

– Нет. Я просто подумала, что хозяйкой говорящей кошки может быть колдунья. Говорят, опасно связываться с колдуньями.

– Она не просто колдунья. Она самая лучшая колдунья, – сказал Петр. – Мне кажется, я в нее влюбился.

– Вы живой, – сказала девушка.

– Что? – не понял Петр.

– Вы не умерли. Вы еще можете любить и ненавидеть. Дни еще не слились для вас в серую пелену. Вы живой и пришли за ключом. Вам никогда не удастся вернуться в царство живых, и вы все-таки сделали это.

– Да, – ответил Петр.

– Ключ – единственная стрелка городских часов на ратуше. Здесь нет времени – он выполняет чисто декоративную функцию. Ключ спрятан от пришельцев практически у всех на виду.

– Почему вы мне это говорите? – Петр с сомнением посмотрел на девушку.

– Я не умела так любить, даже когда была жива. Надеюсь, вы завоюете сердце своей колдуньи.

– Спасибо, – только и смог сказать Петр. – Кем вы были в той жизни?

Девушка не ответила, только печально улыбнулась, и Петр вернулся на улицу.

Снаружи по-прежнему висела серая дымка, и стажер шел практически наугад. Ратуша, согласно здравому смыслу, должна была находиться на центральной площади. А к центральной площади любого достаточно древнего города, как считал Петр, ведут все дороги. Поэтому юноша упрямо шел вперед, ничуть не сомневаясь, что рано или поздно он туда попадет. Уверенности в общем успехе предприятия было гораздо меньше, Петр не имел ни малейшего представления, что он будет делать, когда найдет ключ. От Семецкого Петр знал, что на пароме в обратном направлении форсировать Стикс нельзя. Но, по словам Кока, тому как-то удавалось вернуться из страны мертвых.

Оставив решение этого парадокса на потом, Петр ускорил шаги. Где-то впереди опять раздался волчий вой. Через некоторое время – стажер не мог определить, прошли годы или всего несколько мгновений – Петр вышел на площадь. Посреди площади возвышалась двухэтажная ратуша. Она выглядела гораздо выше всех многоэтажных зданий, мимо которых Петр проходил. К ней была пристроена часовая башня. Возле нее в луже крови сидел Кок. Он еще был жив.

– Радости, – Петр остановился возле Кока. – Я могу тебе чем-нибудь помочь?

– Уже нет, – прохрипел Кок. Из его горла текла кровь, но он все еще держался за жизнь. – На меня напали вервольфы, а ключа я так и не нашел. Хотя чувствую – он должен быть где-то здесь.

– Часовая стрелка вот в этой башне, – сказал Петр. – Здесь нет времени.

– Ясно, – Кок тяжело вздохнул. – Держи, мне она больше не пригодится.

Спейсер протянул руку и вложил в ладонь Петра галактику. Стажер перевернул монетку. На обороте стояла восьмерка.

– Осталось восемь поездок, – зачем-то сказал юноша.

– Не восемь. Бесконечность, – поправил его Кок, слегка повернув монету в руке Петра. – Это проездной. Теперь запоминай. Достанешь ключ – выходи к реке. Дойдешь до Стикса – сворачивай налево и иди вдоль берега. Там должен быть мост. Это плохой мост, но для тебя другой надежды нет. Прощай.

Кок обмяк и кулем повалился на землю. Потом от него пошел пар, и тело спейсера исчезло. Петр протер глаза и начал карабкаться по выщербленной стене часовой башни. Пот застилал юноше лицо, руки постоянно соскальзывали с ветхого камня. Где-то неподалеку выли вервольфы.

Башня оказалась самым высоким зданием на этой стороне реки. На высоте дымка рассеялась, и Петр отчетливо увидел окрестности. Сначала он не поверил глазам, потом отвернулся и протянул руку к часам, к их единственной стрелке. Ключ легко лег в руку юноше.

Спуск занял значительно больше времени, чем подъем. Временами Петр вжимался в холодный камень, пытаясь хоть сколько-нибудь отдохнуть, прежде чем двигаться дальше. Ключ, действительно похожий на часовую стрелку, большой и весьма увесистый, тянул стажера вниз, осложняя и без того нелегкий спуск. Петр примотал ключ к спине какими-то старыми веревками, которыми была буквально обмотана вершина башни.

Спуск окончился так же внезапно, как и все, происходящее по эту сторону реки. Петр почувствовал под ногами камень мостовой и бросил взгляд вверх. Макушка башни терялась в дымке, часов видно не было. Стояла тишина – глухая, безжизненная, из которой хочется бежать со всех ног. Именно так Петр и поступил, побежал – не оглядываясь, не разбирая дороги, каждое движение спейсера было направлено на то, чтобы как можно скорее выбраться из этого жуткого места. Сзади послышался вой – притаившиеся в тишине вервольфы почуяли, что жертва ускользает, и громогласно объявили о начале охоты.

Бежать было неудобно. Ключ бил сзади по ногам, мешая набрать приличную скорость. Вой приближался.

Петр не питал ни малейших иллюзий о том, что он сможет победить вервольфов. Уж если сам Кок умер, то куда лезть ему, простому стажеру, практически не нюхавшему глубокого космоса. Отсидеться в окружавших домах Петр тоже не мог. По сути, эти дома были сейчас для стажера полупрозрачным фоном, когда юноша пролетел прямо сквозь один из них, последние надежды спрятаться от вервольфов пропали. Оставалось только бежать.

В мире, где нет времени, понятия "скорость" не существует. И все же вервольфы двигались быстрее Петра, вой приближался. Петр припомнил слова Алуки, что каждый, приходящий в Город, отдает ему частичку себя. И сейчас стажер напрягся, пытаясь представить изящество и мощь космических аппаратов, опьяняющую скорость при гонке на торпедах, когда приходится проходить дистанцию интуитивно, а звезды расплываются на сетчатке в тонкие полоски. Петр попытался спроецировать эти воспоминания на текущую ситуацию. Скорость – понятие умозрительное. Вой сразу оказался далеко позади, а перед юношей возникла река.

Повернув налево, Петр пошел вдоль реки. Черная вода долбила мрачный каменистый берег, другая сторона реки была скрыта вездесущей дымкой. Спина затекла, шею нещадно ломило.

Мост показался внезапно. Сначала Петр не понял в чем тут дело – слишком необычно выглядел мост. Он не имел объема. Просто тонкая двумерная ленточка, похожая на бумагу, перекинутая с одного берега на теряющийся в дымке другой. И эта ленточка была перекручена по системе Мебиуса.

Вблизи мост выглядел тонкой полоской бумаги, уходящей за пределы видимости. Петр поднял с земли камень и поднес его к острой кромке моста. Вниз упали две половинки. Скорее всего, толщина моста не была нулевой, она составляла несколько молекул. Это делало невозможным переход с одной плоскости на другую в верхней точке моста – с руками Петра могло случиться то же самое что и с камнем. Стажер присел на холодную землю и задумался. Если есть мост, значит, он должен как-то использоваться. Нелогичностей город не терпел – в подтверждение этой мысли юноше пришел на ум пример с рельсами и трамваем. Оставалось понять как. Вервольфы выли где-то рядом, на то, чтобы провести всесторонний анализ ситуации, у юноши совершенно не было времени. Хотя казалось, что решение топологической загадки было рядом.

Когда первый вервольф показался из дымки, Петр оцепенел от страха. Хищник не имел никакого отношения ни к собакам, ни к вымершим сотни лет назад мифическим волкам. Больше всего он напоминал скорпиона, вот только конечностей у верфольфа было пять, а хвоста два. Вервольф тявкнул, и Петр, стряхнув оцепенение, бросился на мост.

В открытом космосе в отсутствии внешней гравитации Петру приходилось гулять и по более сложным поверхностям. Трудно упасть там, где нет ни верха ни низа. Здесь низ был, и Петр чувствовал себя весьма неуютно. Под ногами был Стикс, за спиной – вервольфы, а уклон моста постепенно становился все больше и больше. И тогда к Петру пришло понимание. Он твердо встал на ноги и пошел вперед, не обращая на уклон никакого внимания. Вервольфы взвыли, чувствуя, что теряют добычу. Один из них, наиболее упорный, свалился в Стикс, остальные вернулись назад и наблюдали с берега, как маленькая фигурка человека головой вниз приближается к противоположному концу моста.

Вервольфы хорошо видят в дымке.

10.

Кошка сидела на набережной и смотрела в черную воду. Увидев Петра, она вскочила на все четыре лапы и перекувыркнулась в воздухе. Юноша это воспринял как выражение восторга.

– Тебе это удалось!

– Разумеется, – ответил Петр.

– Не ожидала.

– Посылала меня на верную смерть? – спросил спейсер.

– Нет. Думала, вернешься пустым, – исправилась кошка. – Давай ключ.

– Отдам не тебе. Алуке.

Кошка согласно мотнула хвостом:

– А мне он и не нужен. Я что, лошадь цирковая, тяжести таскать?

– А космос знает, кто ты такая, – вздохнул Петр. И тихо добавил: – Кок погиб.

– Туда ему и дорога, – ответила кошка. – Знал куда лезет.

– Кошка, расскажи мне про наноботы, – попросил Петр.

– А что рассказывать? – кошка вопросительно взглянула на Петра.

– Гравитация, – подсказал Петр. – Они же не могут воздействовать на гравитацию. Никак не могут.

– Не могут, – согласилась кошка.

– На той стороне реки была другая гравитация. А когда я шел по мосту – ее не было вообще.

– Через Стикс перекинули мост?

– Не уходи от ответа, – строго сказал Петр.

– Вообще-то считается, что Аид находится не на этой планете, – сказала кошка. – Потому другая гравитация.

– Я был за пределами планеты? – переспросил Петр.

– Это всего лишь одно из мнений, – быстро ответила кошка.

– Самое распространенное?

– Да.

– Истинное?

– Не знаю.

– Самое правдоподобное?

Кошка на секунду замялась. Потом ответила:

– Нет.

– А какое из мнений наиболее правдоподобное? – спросил Петр.

– Не скажу, – ответила кошка. – Тебе не стоит этого знать.

– Что такое Стикс? – Петр попробовал зайти с другой стороны.

– Река, – ответила кошка. – Говорят, она состоит из слез, пролитых самоубийцами.

– Понятно, – вздохнул Петр. – Будешь темнить.

– Буду темнить, – согласилась кошка. – В свое время сам все поймешь.

Алука в компании Олега Ивановича сидела в том самом кафе, где Петр ее впервые встретил. Кошка подошла к ногам девушки и потерлась о ноги:

– Я привела его.

– Молодец, Серая, – похвалила кошку Алука и высыпала на стол горсть миндаля.

Кошка набросилась на миндаль и с набитым ртом произнесла:

– Он принес ключ.

– Это правда? – Алука вопросительно посмотрела на Петра.

Стажер снял со спины ключ и положил его на стол.

– Пауков видел? – спросил Олег Иванович.

– Только вервольфов, – ответил Петр. – Дикое подобие скорпиона с двумя хвостами.

– Я знаю, как выглядят вервольфы. А откуда паутина? – Олег Иванович тонкими пальцами аккуратно подцепил веревку, которой стажер приматывал ключ за спину.

– Паутина? – Петр побледнел. – Я нашел ее в башне.

– Везучий, – вздохнула Алука.

– Как тебе удалось перейти через мост? – спросил Олег Иванович.

– Я представил, что нахожусь в космосе, где нет гравитации. Хотел таким образом воздействовать на город, и это получилось. Сам не знаю как. Олег Иванович, я бы хотел вам задать один вопрос.

– Опять про хозяев галактики?

– Про наноботы, – сказала кошка, оторвавшись от миндаля. – Он хочет знать, почему за Стиксом другая гравитация.

– И что же ты ему не сказала, Серая? – усмехнулся Олег Иванович.

– В историю про другой мир он не поверил, а остальное – не моего ума дела, – ответила кошка и вернулась к поеданию миндаля.

Олег Иванович окинул Петра задумчивым взглядом.

– Не поверил, говоришь? Умнеешь, стажер. Ну так, слушай. Наноботы не способны творить чудеса. Совсем.

– Олег Иванович, а что вы понимаете под чудесами? – спросил Петр.

– Любую осмысленную макродеятельность. Наноботы не способны выполнять внешние инструкции вне специализированных коллоидных растворов. Нанобот обладает слишком низкими размерами, чтобы содержать в себе приемник сигнала, передатчик и при этом сохранять функциональность.

– А откуда взялся город? – спросил Петр в недоумении.

– В прошлый раз ты спрашивал, кто его создал, – вмешалась в разговор Алука.

– Ты ответила, что его никто не создавал. Затем наш разговор прервали.

– Город находится исключительно в твоей голове, – сказал Олег Иванович. – И мы тоже. Человеческая кровь – специализированный коллоидный раствор. В качестве среды обитания кровь вполне подходит для наноботов. Ты сейчас лежишь на песке безымянной планеты, а картинка транслируется прямо в твой мозг.

– А вас не существует?

– Мы – записи некогда существовавших объектов, – ответила Алука. – Сейчас, когда у меня есть ключ, мы можем перехватить управление и вернуться в реальность. Как говорила кошка, покинуть город. Спасибо, Петр.

Запахло ландышем.

11.

Болела голова, тело казалось ватным и каким-то чужим. Ощущение было сродни похмелью, но значительно глубже. Так бывает во время сотрясения мозга, когда окружающий мир выплескивается на сетчатку расплывчатым очертанием полночного бреда. Ужасно пахло ландышем, чесался нос.

Петр открыл глаза и громко чихнул.

– С возвращением с того света, – донесся до Петра из динамиков скафандра голос Мирера.

На шкипере была надета «вышка», он как всегда осторожничал. Но сквозь шлем скафандра Петр видел улыбку. В руке Мирер сжимал вату, от которой пахло нашатырем с ландышевой отдушкой. А вокруг, насколько хватало глаз, тянулся песчаник. Светило солнце, от давешней дымки не осталось и следа. Петр повернул голову, пытаясь улучшить обзор. Никакого города в пределах видимости не было.

– Город исчез, – подтвердил догадку стажера Мирер. – Растворился в воздух, ушел под землю, распался на атомы – не знаю. Получим данные орбитального наблюдения – можно будет сказать точнее. Как исчез город – сразу пропали помехи, и я говорил с Капитаном. Он уже отправил за нами шлюпку.

Петр встряхнул головой:

– Это был контакт.

– Рассказывай.

Петр подробно изложил все происшедшее с ним в Городе. Мирер внимательно слушал стажера, иногда задавая уточняющие вопросы. Когда Петр закончил свою историю, Мирер надолго задумался.

– Говоришь, наноботы находятся в крови? Интересно, как они получают сигнал от внешнего источника. Разделение функций, специалисты-приемники? Или все-таки им удалось реализовать прием сигнала для отдельно взятого механизма?

– Космос его знает, – ответил Петр.

Шлюпка опустилась на грунт минут через тридцать.

– Жди внизу, – сказал Мирер. – Я быстро.

Мирер поднялся на борт шлюпки и вытащил оттуда вместительный рюкзак на лямках. Петр вопросительно посмотрел на пилота. Мирер бросил рюкзак на грунт и пояснил:

– Это тебе.

– В смысле?

– На "Евразию" тебе нельзя, ты инфицирован. В рюкзаке паек. Это поможет продержаться первое время. Потом посмотришь, сейчас внимательно слушай. Постарайся найти сетлеров. Один ты здесь не выживешь, а у сетлеров уже есть хозяйство.

Петр еще не успел опомниться, а Мирер уже задраил лук шлюпки и легким щелчком поднял ее с грунта. Шлюпка исчезла в красноватом небе, а Петр все еще не мог поверить в происходящее. Именно в таком состоянии легкой растерянности пребывал стажер, когда увидел Алуку. Она шла по песку, задумчиво глядя перед собой. Рядом бежала серая кошка. Петр окликнул девушку:

– Привет.

Это прозвучало несмело, выдавая все волнение Петра, но Алука его услышала.

– Привет, – сказала девушка, опустившись на корточки рядом с бывшим стажером. – Как дела?

– Я больше не состою в экипаже "Евразии", – произнес Петр.

– А я выбралась из Города, – улыбнулась Алука. – С ключом я могу управлять Городом, приходить и уходить когда захочу.

– Значит, мы сможем быть вместе? – Петр с обожанием посмотрел на девушку.

– Извини, ты не мой типаж, – ответила Алука. – Мы дети разных миров. Я пришла попрощаться. Завтра Город окажется на другой планете.

– Если ты не хочешь остаться, давай я вернусь в Город? – предложил Петр. В его голосе было слышно отчаяние.

– Ты не сможешь попасть в Город. Его здесь уже практически нет.

– Я вернусь на "Евразию" и отыщу его. Даже если на это уйдет вся моя жизнь.

– Ты не вернешься на "Евразию", – с грустью в голосе сказала Алука. – Спейсеры боятся инфекции. Да даже если и вернешься – тебе никогда не найти Город. Завтра он может оказаться в другой галактике. Или в другой метагалактике. Прощай, Петр.

Девушка развернулась и пошла по песку, осторожно ступая изящными ногами. Кошка бежала около левой ноги Алуки. Петр долго смотрел на них, пока не стало резать в глазах. Потом юноша сморгнул, и девушка с кошкой исчезли. Петр обреченно уселся на песок. Хотелось плакать, но слез не было. Из кармана юноши выкатился какой-то кругляш, Петр подобрал его и застыл на месте. В руках у юноши была галактика. Петр повернул монетку. На ее реверсе был выгравирован значок, символизирующий бесконечность.

"Наноботы живут в крови, – подумал Петр. – Монетка – объективная реальность. Что происходит?" Ответ пришел к стажеру легко. Наноботы испокон веков живут не только в крови горожан, но и в крови землян. Тот же обойный вирус – ни что иное, как мутировавшие наноботы. На безымянной планете столкнулась не реальная цивилизация с виртуальной. Здесь соприкоснулись две виртуальные цивилизации. А это значит, Петр сможет вернуться в город. Единственным доступным ему путем – через страну мертвых и закрученный мебиусом мост. А Семецкий встретит его на входе.

Петр распотрошил рюкзак, достал входивший в стандартный комплект десантный нож. Потом долго сидел на песке, положив лезвие ножа на запястье. Стажеру предстояло сделать выбор.