Иначе

Не было ничего удивительного, что он так разволновался. Не каждый раз в спальных покоях можно встретить живого Санта Клауса. Александр Четвёртый, император и самодержец евразийский, видел его впервые. Согласно официальному определению Славянской Ортодоксальной Церкви, Санта Клауса не существовало, и вот, на тебе, он сидел прямо на любимом пуфике, подаренном Александру на именины великой княжной Ириной Романовой, и пристально смотрел на императора. Росту в госте было не более пяти вершков, но держался он вызывающе.

Что это настоящий Санта Клаус, Александр понял сразу. В Петрограде достаточно карликов, Александр иногда подавал милостыню этим ошибкам создателя, по чести брезгуя находиться в их обществе. Сидевший же напротив императора малорослик был на удивление изящно сложен, и облачён в дорогой парчовый костюм, ярких цветов.

– Чем могу служить, сударь? – спросил Александр, втайне надеясь, что Санта окажется всего лишь мороком, вызванным традиционным российским напитком. После рождественской речи, посвященной встрече нового 2006 года от Рождества Христова, которая, кстати, транслировалась через спутник по всему миру, государь позволил себе употребить пол-литра "Имперской", в чём сейчас чистосердечно раскаивался.

– Служи лучше отечеству, государь, а мне не надо, – Санта Клаус встал на императорском ложе, при сем его макушка оказалась где-то на уровне груди императора.

– Да я и служу ему, по мере сил моих человеческих, – почему-то начал оправдываться Александр.

– Плохо служишь, – смурно заявил Санта. – Отечество стенает, а тебе и невдомёк.

– Ты ангел? – подозрительно прищурившись, спросил Александр.

– Нет, а что тебе до того? – вопросом на вопрос ответил Санта.

– А если ты не ангел, то какого хрена ты взялся распекать меня, Богом помазанного государя на благо земли русской?

– Земли русской, говоришь? – Санта хитро прищурился. – А на кой тебе тогда в Персию надобно казаков посылать было? До сей поры нефть горит.

– Потому как Персия уже сто лет как важная часть империи. И я не позволю, дабы там шли толки о размежевании с Россией. Пока мы вместе – мы сила, а поодиночке нас аки прутики переломают, – Александр от избытка чувств даже топнул ногой.

– Угомонись, не перед Думой речь держишь, – Санта уселся обратно на пуфик и подпёр голову руками. – А батька твой, Михаил Петрович, Будапешт танками брал. И плевать ему было на единство, он Европу покорить хотел. Покорил.

– А вот деяния моего августейшего отца обсуждению не подлежат, – раззадорился Александр. – Он живот свой положил на благо земли русской. Как и дед мой, Петр Алексеевич. А земля русская назначена Создателем, дабы мир во всём мире поддерживать.

– С чего ты сие взял? – Санта Клаус опешил.

– Потому как Москва – третий Рим, а четвёртому не бывать.

– Видать, сразу пятый будет, – с сарказмом заметил Санта.

– Ты говори, да не заговаривайся. Никому не позволю Москву хаять. Ни разу враг не вступал в её пределы. Ни Бонапарт, ни Бетман-Гольвег, ни Шикльгрубер не смогли её взять, потому как Создателю угодно Москву головой всему миру поставить.

– Создателю угодно, говоришь? А может, всё же талант русских полководцев сим проявился? Багратион, Деникин, Жуков. Может это они столицу русскую от врага уберегли?

– Они великие полководцы, не спорю, – Александр сел на стул и грузно откинулся на спинку. Посмешище-то какое – великий император евразийский с Санта Клаусом разговаривает. – Однако и в их отсутствие ничего не изменилось бы. Потому как существуют Божья воля и исторические закономерности.

– А давай попробуем? – в глазах Санты заплясали крошечные огоньки.

– Что попробуем? – не понял Александр.

– Попробуем изменить ход истории.

Сие предложение императора озадачило. Окажись Александр чуть более трезвым, он, не колеблясь, отверг бы предложение искусителя, но пьяному русскому – Тихий океан по колено.

– Давай! А как? – допотопный идеализм, царивший в голове императора с того момента, как он увидел Санта Клауса, тут же оказался вытеснен прогрессивным бюрократизмом. – История не терпит сослагательного наклонения!

– История много чего не терпит, только её не всегда спрашивают. Помнишь, какая сегодня ночь?

– Рождественская, – выдохнул Александр.

– Вот то-то и оно. В рождественскую ночь сбывается даже невозможное.

– А как ты... мы это сделаем?

– Закрой глаза, – повелительно произнёс Санта.

Александр зажмурился. В голове императора пронеслись мысли, что, пока он тут стоит, закрыв глаза, ловкий мошенник, прикинувшийся Санта Клаусом, обчищает его покои.

– Можешь открывать.

Александр открыл глаза и удивился происшедшей вокруг разительной перемене. Он был облачён в камзол старинного покроя, дворец неуловимо изменился, а на улице светило солнце. Никаких следов Санты поблизости не было.

– Ваше величество, у вас всё в порядке?

Александр увидел спешащего к нему камердинера.

– Разумеется, – холодно ответил он.

Камердинер с полуслова почувствовал настроение императора и быстро скрылся в комнатах дворца. Александр подошёл к облачённому в массивную красного дерева раму зеркалу. На него смотрел холёный мужчина лет тридцати пяти с твёрдым взглядом и горделивой осанкой. Александр I.

– Ну что, освоился?

Голос раздался из-за спины Александра. Император скосил взгляд. Санта Клаус сидел на броском лиловом кресле и непринуждённо болтал ногами.

– Мне бы хотелось услышать некоторые объяснения, – поморщился Александр.

– Да какие тут могут быть объяснения? – фыркнул Санта. – Всё просто. Сегодня 8 августа 1812 года. Бонапарт идёт на Россию. В сей день император Александр I, в теле которого ты сейчас находишься, назначил Багратиона главнокомандующим армией и предоставил ему особые полномочия. Результатом сего дальновидного решения стал разгром французской армии и пленение Бонапарта подле деревушки Шевардино.

– Я знаком с Российской историей, – ответил Александр. – Ты давай по существу.

– Ты считаешь, что Бонапарт не взял Москву по причине Божественного Провидения и исторических закономерностей, – сказал Санта, на что Александр молча кивнул. – Я же считаю, что сия победа была одержана только благодаря военному таланту Багратиона. Сейчас мы будем держать пари.

– Каким образом?

– Вместо Багратиона ты назначишь главнокомандующим любого другого полководца на свой выбор. Либо Барклая, либо Кутузова, либо кого иного. Ежели Бонапарт не сможет занять Москву, тогда я проиграл, и по возвращении в наше время я исполню любое твоё желание.

– Абсолютно любое? – Александр подозрительно взглянул на малорослика. – А если я пожелаю, чтобы все страны мира присоединились к империи в течение, скажем, года?

– Значит, они присоединятся, – недовольно поморщился Санта. – Я же сказал любое.

– А ежели Бонапарт всё же возьмёт Москву? – спросил Александр. – Что я должен буду сделать?

– Да ничего, – просто ответил Санта. – Мы просто позволим истории идти своим чередом. По рукам?

Александр поморщился. Где-то здесь был подвох, вот только он никак не мог его угадать.

– А Александр I? Что будет с ним?

– Как только ты покинешь сие тело, император Александр I вернётся обратно.

– И тогда он отменит мой приказ, – сообщил Александр.

– Не отменит. Он будет думать, что все твои приказы отдал он сам. По рукам?

– По рукам, – Александр с тоской посмотрел на малорослика. – Камердинер, перо мне и бумагу. С сего дня командующим русской армией назначается граф Кутузов.

Когда Александр отложил письменные принадлежности, Санта довольно хрюкнул.

– Ну что ж, пошли смотреть, что ты наделал. Закрывай глаза!

Когда Александр открыл глаза в следующий раз, он сидел, облачённый в драную крестьянскую робу, возле большой дороги. Стоял поздний вечер. Огромная армия в спешном порядке двигалась на запад, пытаясь избежать заслуженного возмездия. Грязные телеги, потные усталые французские солдаты, желающие поскорее удрать из проклятой России.

– Я говорил тебе, что наша победа не зависит от полководца, – торжествующе заметил Александр, оглядываясь в поисках Санта Клауса.

– Подожди немного, – сказал возникший неведомо откуда малорослик, с любопытством разглядывая отступающую армию. В глазах его мерцали довольные искорки.

Наступила беспросветная чёрная ночь, абсолютный мрак за исключением одной только узкой, светлой полоски, окаймлявшей край горизонта с восточной стороны. Это догорала Москва.